-Ну, не убил же! – резко осадила его я. Потом, уже спокойнее, положила ладонь на его кулак, сказала мягче, - Миша, не надо так! Вы - родные люди, и нужны друг другу.
-Он ненавидит меня, а я ненавижу его, - уже спокойно, даже как-то устало, сказал Зотов, разжал кулак, прижав ладонь к столу. Моя ладонь оказалась на его распростёртой ладони.
-Он не ненавидит тебя и хочет помириться.
-А Вы, Ирина Сергеевна, стало быть, в парламентёры заделались? Да я смотрю, вы с ним неплохо спелись! - он с силой вытащил руку из-под моей ладони, - Кресло начокруга мой папочка, чисто случайно, не предлагал? И за мной приглядывать, тоже – чисто случайно, не просил?! – его язвительная усмешка слегка покоробила меня, но я не стала придавать этому значения.
Подпёрла подбородок ладонью, улыбнулась. Надо же! Они друг друга понимают без слов! Знают наперёд, что каждый из них может сделать. Отец и сын.
-Чего Вы улыбаетесь? – не понял он.
-Миша, для чужих людей, вы с ним слишком хорошо знаете друг друга! Мыслите почти одинаково. Да, предлагал! И место начокруга тоже…
-И, Вы … согласились? – Зотов взволнованно смотрел на меня.
-Как бы не так!- ехидно улыбнулась я, - Мне, Мишенька , и здесь неплохо! И потом, как же я буду за тобой присматривать, если в другой конторе буду?- мой весёлый смех слегка озадачил его.
-Нет, серьёзно?! – удивился он.
-Вполне! Да, и с завтрашнего дня ты не старший опер,исполняющий обязанности, а начальник криминальной полиции! Дела принимай, Михаил Евгеньевич!
-А… как же Савицкий? - недоумевал он, - Это по просьбе отца?
-Нет, Миша, это мой личный приказ! - строго ответила я.
-Спасибо, Ирина Сергеевна! - он молча встал из-за стола и вышел…
========== «С ума сходят поодиночке» ==========
Прошло два дня. Начальник криминальной полиции ходил мрачнее тучи. Вернее, как тень. Сам потерянный, на подчинённых срывался не в тему. Потом, вообще, «окопался» в своём кабинете и никуда не выходил.
Савицкий и Ткачёв случайно увидели, как Зотов свой пистолет разбирал и собирал несколько раз на дню. Своими опасениями поделились со мной: «Ирина Сергеевна! Может, у него совсем кукушка съехала?»
Что-то беспокойно мне стало! Зашла к нему в кабинет:
-Миш, я не понимаю! Раз сто тебе звоню по внутреннему телефону – ты трубки не берёшь!
-Извините, Ирина Сергеевна! Я опять плохо спал, - еле говорит, на нём лица нет. Глаза больные, как у смертельно уставшего человека.
-Да, что ж такое-то?! Миш, ну подстрелил ты мальчика из отцовского пистолета, дотащил ты его. Все, ведь, живы и здоровы!?
-Это первый раз, когда я доброе дело сделал… и … последнее, - он поднял на меня полные слёз глаза, с трудом сдерживаясь, - Я с матерью с тех пор не разговаривал… до самой смерти.
«Сейчас в моей душе поселилось очень знакомое мне чувство: леденящий душу ужас.
Отец за украденный пистолет , наотмашь, нещадно бил Мишку ремнём. Избил до потери сознания. Мать всё это видела, но, вмешиваться не стала. Мальчишка звал её, просил о помощи. А она … просто ушла в свою комнату, потом сильно напилась…»
Враз, что-то подступило, сжало горло спазмом. Трудно говорить. Больно.
Ему, оказывается, ещё хуже, чем мне! Душа снова заполняется всеми чувствами сразу. До отказа. До рези в глазах.
Смотрю на него с сочувствием, сожалением:
-А сколько она прожила?
-Двенадцать лет, - он усилием воли отогнал непрошенные слёзы, - И каждый год, за неделю до этого дня, она приходит ко мне во сне. Просит, чтоб я простил отца. Постоянно. А я пью.