— Света?!
Я была слишком потрясена, чтобы продолжать вразумительную беседу. Совпадение? Как же! Не с моим везеньем! Просто у судьбы, конкретно у моей, чёрное чувство юмора.
— Это ведь она тогда видела Марту?
— Что? А… да, то есть мы этого не знаем. Расскажи, что случилось. Как ты и Света вообще оказались вместе?
— Она сама мне позвонила. Визитку я ей ещё в посёлке дала, когда они с той мелкой брюнеткой в магазин приходили. Попросила привезти амулеты и ещё кое-что, чтобы почистить квартиру и поставить защиту. Деньги обещала хорошие, я и согласилась. Ко мне клиенты, знаешь ли, толпами не валят. Когда я приехала, дверь в её квартиру была приоткрыта. Я вошла и увидела это… она лежала на полу вся в крови и почему-то… без волос. Я закричала, а потом кинулась, дура, пульс проверить. Нож зачем-то подняла. А тут соседка на мой крик прибежала, полицию вызвала и вот я здесь.
— Можно мне самой посмотреть? Дай руку, если не возражаешь.
Она горько усмехнулась, протягивая мне слегка дрожащую ладонь.
— Возражать — не в моих интересах, ты теперь моя последняя надежда.
Вот опять! Ненавижу это словосочетание!
Глава 11
— Она её не убивала. Я видела, — категорично заявила я, когда мы с Громовым шли по коридору следственного отдела на его рабочее место.
— А я — нет! — огрызнулся капитан. — Вот если бы ты увидела, кто это сделал — другой разговор.
— Возможно, увижу. Мне понадобится тихое уединенное место, волос жертвы и орудие убийства.
— Эй, к вещдокам нельзя прикасаться! — строго возразил полицейский.
Мы вошли в небольшой светлый кабинет, обставленный на двоих. Громов плюхнулся за стол у окна, указав мне на стул с противоположной стороны.
Второй стол, расположенный в другом конце кабинета пустовал.
— Коллега в отъезде, — объяснил он, заметив, куда я смотрю. — Так на чём мы остановились?
Я опустилась на стул и обвела кабинет взглядом. Столы, шкафы, стеллажи для бумаг и работающий на полную мощность кондиционер — ничего лишнего и ничего личного. Пусто, строго, безлико — как и сам Громов.
— На том, что к вещдокам нельзя прикасаться. Мне не обязательно трогать нож руками.
Громов собирался что-то ответить, но отвлёкся на шум из коридора. За дверью кто-то, похоже, ссорился или выяснял отношения.
— Подожди здесь, — скомандовал он и вышел из кабинета, оставив дверь слегка приоткрытой.
Я прислушалась, голоса — женский и мужской показались знакомыми.
— Почему меня не пускают! Я хочу её увидеть!
— Нельзя, вы не родственница, — это Громов. Надо же, какой категоричный. Даже не торгуется — не похоже на него.
— Мы были как сёстры! Ближе чем сёстры! — продолжал возмущаться звонкий женский голос. Кроме гнева в нём звенели горечь и отчаяние. Где же я его слышала?
— Ника, нам лучше уйти, — а вот этот голос я где угодно узнаю. Алан Войнич собственной персоной и, стало быть, с сестрой.
— Не хочу уходить! Пожалуйста, сделай что-нибудь, я хочу увидеть Свету!
Я вспомнила рассказ Инги и день, проведённый в её доме: Вероника и Света с детства были лучшими подругами. Как же ей, наверное, сейчас тяжело.
Голос Алана звучал сухо и твёрдо:
— Ника, успокойся. Что я могу сделать? Говорят же — нельзя.
— Ты просто не хочешь! — в голосе девушки прозвучало явное неодобрение. — Она тебе никогда не нравилась! Я должна увидеть Свету, проститься с ней, понимаешь?!
— Ника, пожалуйста, возьми себя в руки. Ты увидишь её — похороны послезавтра.
— Почему нельзя сейчас?!
— Не положено, — вмешался Громов. — К тому же, я бы не рекомендовал, это зрелище не для женщин и детей.
— Почему? Что с ней сделали?! — зря он это сказал, теперь она точно не отстанет.
— А промолчать нельзя было! — огрызнулся Войнич. Он-то свою сестрёнку хорошо знает, вот только, судя по голосу, её отчаяние не разделяет даже на четверть.