Вид у новоиспечённого капитана стал подозрительно довольным. Неужели я что-то упустила?
— А он и заплатил за то, чтобы она… туда не попала.
— Почему?
— Поэтому, — Он бросил на стол несколько снимков, видимо, с места преступления. — Зрелище, как я уже говорил, не для слабонервных. Их мать много лет назад обнаружили примерно в таком же состоянии. Зарезана маньяком. Вот он и хотел оградить сестрёнку от болезненных ассоциаций. Ты не знала?
— Нет, — надеюсь, прозвучало естественно. Теперь понятно, почему Войнич снова на меня взъелся — ассоциации.
Голубые глаза капитана смотрели как-то особенно пристально, я бы сказала с подтекстом. Он что-то знает или просто дразнит?
Я взяла фотографию и тут же отдёрнула руки — слишком неприятные ощущения навалились (это всё, что я могу по фотографиям — улавливать эмоции). Узнать в этом скальпированном истерзанном теле уверенную в себе красавицу Светлану не представлялось возможным. Волосы, срезанные под корень и испачканные в чём-то чёрном валялись рядом, лицо обезображивали кривые порезы, а нижняя часть живота была сплошным кровавым месивом.
Выдержав эффектную паузу, Громов натянул перчатки, потянулся к ящику стола и положил передо мной прямо на фотографии, извлечённый из прозрачного пластикового пакета… нож. На лезвие запеклись багровые разводы высохшей крови.
— Руками не трогать, — предупредил он.
— Я просила тихое и уединённое место, — сурово напомнила я. Он ничуть не смутился:
— Пока ключ есть только у меня — оно очень уединённое. Насчёт тишины, извини, вещдоки нельзя таскать по всяким кафешкам и мотелям, я даже сюда не должен был его приносить. Приступай.
— Когда это тебя останавливали запреты и правила? — проворчала я со вздохом. — Ладно, но предупреждаю, в таких условиях на многое не рассчитывай.
Я протянула ладонь к орудию убийства и сконцентрировалась на ощущениях…
— Женская энергетика. Почти чистый инь.
— Что? — не понял Громов.
— Это была женщина. Очень сильная женская энергетика, ярость на грани истерии, жажда мести. Что-то личное. Похоже, у неё были большие претензии к убитой.
— Ты её видела?
— Нет, только чувствовала.
Он разочаровано скривился.
— Ладно, попытка N 2. Это можно трогать, — он положил рядом с ножом пакет с длинными светлыми локонам, перепачканными чем-то напоминающем растопленную смолу.
— Волосы жертвы? В чём они?
— Крем для обуви. Кто-то решил перекрасить её в брюнетку. Приступай.
— В транс я здесь входить не буду — обстановка не располагает. Придётся довольствоваться поверхностным исследованием.
— Этого достаточно, чтобы увидеть убийцу?
— Да, если его видела погибшая. Но мне будут не доступны её чувства и ощущения.
— Меня интересует убийца! К чёрту её чувства!
Кто бы сомневался! То, что мне сейчас придётся пусть и опосредованно пережить убийство его, конечно, тоже не волнует. Но… если это действительно поможет остановить очередного Зверя, он прав — не время предаваться переживаниям. Зверь не может не охотиться — это заложено в его природе, он будет убивать, пока его не остановит пуля или наручники.
Установка наблюдателя не спасла от морального и физического истощения. До конца дня состояние выжатого лимона мне было обеспечено. Обидно, что такую цену пришлось заплатить зря. Света не видела убийцу. На неё напали сзади. Она успела только открыть дверь в квартиру, когда кто-то крепко зажал ей рот ладонью и приставил к шее электрошокер. От разряда Света потеряла сознание, её втащили в помещение. Удар в сердце оборвал жизнь блондинки. Все остальные зверства проделывались уже с мёртвым телом.
— Что, вообще ничего? — Громов был разочарован.
Я устало покачала головой.
— Нет. Я просмотрела две последние недели из её жизни — ничего подозрительного, не считая связи с женатым мужчиной. Мне жаль.
— А уж мне-то! Столько времени зря потерял!
— Я тоже!