— С таким нерешительным пацифистом в качестве лидера — точно погибнем, — фыркнул Муккуро и, махнув на Тсуну рукой, обратился к Наги: — Мы в любом случае будем продолжать сражаться с Хоффманом. Он слишком сильно исковеркал относительный порядок. Его надо уничтожить.
— Ты считаешь, что здесь есть трусы, которые убегут с поля боя? — презрительно бросил комитетчик боссу, и Савада снова улыбнулся, а белые льдинки за его спиной заискрились на солнце сотней цветов калейдоскопа.
— Нет, Хибари-сан. Но я не имею права не оставить выбора, сказав: «Давайте все пойдем сражаться». Это каждый должен решить сам.
— Имеете, — Хаято поднялся и сложил руки на груди. — Здесь все уже приняли решение, причем давно. Поэтому просто скажите, что придумали, Джудайме. Мы все вместе поможем доработать план, а потом его исполним. Потому что здесь нет ни трусов, ни предателей, ни обманщиков. Ни тех, кто не способен драться до конца за то, что ему дорого.
Град притворился часами и начал отбивать секунды. Скрипки и гитары внимательно прислушивались к естественному шуму, непохожему на музыку, но такому приятному — как биение родного сердца. Словно враг вдруг превратился в друга и вместо похоронного марша сыграл подбадривающую мелодию. Вот только выйди на крыльцо, и он пробьет тебе череп камнем из воды. Потому что враги слишком редко на самом деле могут превратиться в друзей. И такие изменения уникальны. Одно на миллион.
— Простите, — вздохнул Тсуна. — Наверное, я и правда мог бы так сказать. Но для меня самое главное, то, за что я сражаюсь, — мои друзья и родные, их улыбки. Поэтому я не хочу и не буду ни приказывать, ни говорить что-то, не оставляя вам выбора. Я верю, что вы пойдете со мной. Но я предлагаю вам это сделать, а не заставляю. Если у человека нет выбора, ему трудно дышать, по себе знаю. Поэтому… я не хочу перекрывать кислород. Только тот друг настоящий, который сам решает быть рядом. И в любую секунду может уйти, но остается. Остальное — рабство, отношения начальника и подчиненного, даже, может, товарищество, но не дружба. Я об этом много думал. Поэтому простите, но… выбор всегда будет только за вами.
Тсуна спрыгнул с белого трона, и черные подошвы тихо врезались в серый мрамор. Хранители молча переглядывались, и напряжение, возникшее в библиотеке и немного ослабевшее здесь, но вновь возросшее после его неосторожных слов, начало исчезать. Окончательно и бесповоротно.
— В общем, помогите мне продумать план, ладно? — попросил Савада, подходя к роялю. — Давайте поймаем Хоффмана в капкан?
«Белые ходят первыми и выигрывают». Эта фраза несправедлива даже для шахмат. Выигрывает тот, кто делает последний ход, уничтожающий вражеского короля.
***
— В колодце было мало воды. Почти всю ее выжгло солнце.
Диана стояла у окна и, глядя на серое безразличное небо, вслушивалась в шум ветра. Клаус внимательно слушал ее, проверяя бухгалтерские отчеты: цифры никогда не казались ему чем-то сложным, и подсчитывать финансы он мог бы даже напившись и танцуя в молодежном клубе под «техно». Но Клаус Хоффман никогда не пил алкоголь, а танцевал последний раз на приеме по случаю вступления в права наследования — это был вальс, в течение которого молодой наследник нелегальной империи оттоптал партнерше все пальцы.
— Остатки, измученные жарой, медленно, но верно отравляли сточные воды где-то там, в глубине. По некогда зеленой пустыне давно уже никто не ходил, да и зачем? Когда-то здесь была богатая деревня, а теперь не осталось и головешек. Только мертвая земля, да вороны.