— Вон она прямо как к стене отлетела, даже след остался. А ведь я ее не сильно-то и ударил. А она мало того, что неживая была, так все равно силу почувствовала. И тепло. А потом свечки испугалась, тоже горячей. И за шкаф спряталась, а до этого по потолку ползала…
Антон посмотрел на Люн. Он и сам не заметил, как разговорился вслух и невольно выболтал ей кое-что из того, что произошло этой ночью. Но ведь он так не хотел ее пугать. Да, очень не хотел, но испугал. Едва ли не до полусмерти. Потому что девочка смотрела на него таким взглядом, что у него у самого заныло сердце.
— Люн, прости, — попытался он все исправить, — этого ничего не было. Это я просто так, — мысли вслух. Не видел я эту женщину, не трогал ее. Да она… да я… да ее вообще здесь не было. Она…
Но девочка его уже не слушала. Она немного отодвинулась прямо на стуле поближе к окну и словно бы вжалась в его спинку. Лицо ее в тот момент будто окаменело и, несмотря на легкую флуоресцирующую прозрачность, побледнело. Нижняя ее губа слегка дрожала, а маленькая ручка невольно потянулась ко рту, словно в отчаянной попытке сдержать крик. Так она и сидела примерно с минуту, а потом молча встала, повернулась и подошла к окну. Антон сразу догадался, что Люн собралась уходить.
— Нет, — едва не закричал он, — нет, прошу, выслушай меня! Я не хотел тебя пугать всеми теми ужасами, что были ночью. Просто как-то само вырвалось. Да ты, может, и не веришь, что та женщина действительно тут была. Да ты глянь только. Вот, — Антон подбежал к своей кровати и развернул простынь. — Вот, смотри, видишь, следы грязные. А вон там еще, на стене, где она… та пропала, тоже след остался, белый. И на потолке наверное, тоже должны быть следы. Люн, не уходи!
— Я столько лет искала того, кто увидит меня, — тихим и ровным голосом произнесла девочка даже не оборачиваясь. — Я просмотрела миллионы людей. Везде бывала, все видела. Изучила море записей о Земле и прослушала тысячи часов информационных курсов. Я верила, я всего лишь одна изо всей нашей цивилизации верила, что вы все-таки, что-то можете. Пусть даже не сейчас, пусть когда-нибудь потом. Но сможете. И видеть и понимать. Я ждала. Я так долго ждала этого момента. Мечтала как о счастливом дне, что вы говорите со мной, видите меня и не отправляетесь как неразумные животные на эту бойню, на Арон. И вот, спустя столько лет я наконец нашла тебя. И ты мог меня видеть, и говорить со мной. Понимать все. И ты ведь совсем неплохой человек, Антон, — она неожиданно назвала его по имени, как будто бы знала — добрый и умный. Ты умеешь слушать и понимать, воспринимать новое. А сейчас я потеряла тебя. Утратила навсегда, потому что ты безумен. И не спорь, и не говори ничего. Я просто не могу тебя больше ни видеть, ни слышать, — Люн по-прежнему говорила повернувшись лицом к окну. — Забудь обо мне, пожалуйста, а я… я тоже постараюсь. И не надо прощаний. Вы люди, похоже, и вправду должны по-настоящему сойти с ума, чтобы прозреть. Все, это конец, я ухожу.
После этих слов девочка плавно прошла сквозь стену комнаты, где было окно. Потом громко свистнула, и опять, как и в прошлый раз откуда-то с неба камнем спикировало вниз и приземлилось рядом с ней все то же крылатое чудище. Но на этот раз Люн не запрыгнула на него сразу. Она еще некоторое время стояла рядом с этим «птеродактилем» и гладила его по спине и шее. А затем влезла на него, поднялась в воздух и, не произнеся ни единого слова, неспешно скрылась где-то за деревьями.
Антон же молча провожал ее взглядом. Доказывать ей что-то было бесполезно, он и сам это понимал. Ведь та ночная история была действительно больше похожа на бред сумасшедшего, чем на рассказ нормального человека. И Люн, наверное, правильно сделала, что вот так все порвала. Уж слишком тяжело это было для них обоих. А в таких случаях лучше резать сразу. Пусть это и больно, пусть по живому, но зато и не мучиться долго. А больно-то было. Так больно, что Антон, едва не скрючившись, как и в тот прошлый раз, когда впервые увидел свет, медленно подошел к своей кровати и, плашмя рухнув на нее, тихо завыл. Так он лежал долго. Час, два, а может и дольше, он забыл тогда о времени. Это продолжалось до тех пор, пока абсолютную тишину его старого деревенского дома не разрезал дребезжащий, резкий и как казалось, страшно громкий звук. Кто-то звонил ему в дверь.