Локи тяжело опустился на край кровати и, сгорбившись, опустил голову. Дарси отняла ладони от лица и с недоверием взглянула на него.
– В аду я уже бывал, – вкрадчивым звенящим голосом произнёс он. – Пока твоя мать пела тебе колыбельные на ночь, моя горела на костре рядом с вздёрнутым папашей. Не самое радостное воспоминания, чтобы им делиться.
Локи повернулся и с тяжёлым укором взглянул на Дарси:
– Сбежала ночью, словно трусливая дура. Язык к нёбу прилип, что ты решила обсудить моё прошлое с кем угодно, только не со мной?
Дарси утёрла ладонью слёзы и приподнялась на локтях. Казалось, в её теле не осталось больше сил – только страдания, что приносил ей этот мужчина.
– Ты уж извини, что не стала отвлекать тебя от Мины. Ты ведь из бедняжки каждый вечер весь дух выбивал.
И только теперь Локи понял. А Дарси подумала, что это было худшее, что она могла сказать ему в такой момент. Да и вообще когда-либо.
Его усмешка превратилась в звериный оскал. Она чувствовала, как он вновь обретает уверенность и власть над собой. Дарси снова открылась ему, и не было ничего, что принесло бы ей большего облегчения за последние несколько месяцев.
Она села на кровати и подползла ближе, поправив рубашку и пригладив волосы. Локи же, как и прежде, не отрывал от неё своего взгляда, но что-то в нём уже неуловимо изменилось.
– А ты рассчитывала, что наутро я потащу тебя в часовню? – слова полились рекой, а обманчивые красивые глаза будто бы действительно светились весельем. – Надену кольцо на палец и поклянусь разделить с тобой и горе, и радость?
– Бога ради, - шептала Дарси, – замолчи, змей.
Но Локи уже было не остановить. Он развернулся к ней полностью и теперь находился так близко, что она с трудом сдерживалась, чтобы не отшатнуться.
– Как же ты, будучи такой дурой, сбежать-то решилась?
Дарси зажала рот ладонью, пытаясь сдержать новую волну рыданий, но Локи, казалось, не замечал ничего, кроме своего гнева. Он тряс её за плечи и что-то кричал в лицо, пока его вопли не прервал хлёсткий звук пощёчины. Она уже без тени страха наблюдала за тем, как он, умолкнув, поднимает на неё глаза, взгляд которых не предвещал ничего хорошо. Дарси устала от этой схватки. Ей надоело бояться.
– Я хотела стать твоей, – прозвучал голос, лишённый всяких чувств. Локи открыл было рот, чтобы что-то сказать в ответ, но она успела раньше: – Должно быть, я любила тебя.
Воцарилась звенящая тишина. Локи закрыл глаза, и между его тёмных бровей залегла морщинка. Горячие ладони безвольно соскользнули с её плеч, и он застыл, словно забыв, как двигаться.
Его реакция подбодрила Дарси, и следующее, что она произнесла, далось ей куда легче:
– Я понесла от тебя. Ты слышишь? Носила под сердцем твоего ребёнка, пока ты развлекался с каждой встреченной на твоём пути потаскухой!
Теперь Локи было не узнать. Всякая краска сошла с его лица, принявшего выражение глубокого шока и растерянности. Он смотрел на неё широко распахнутыми глазами, будто видел впервые. Хватая ртом воздух, ему никак не удавалось подобрать слов. Да и были ли они нужны сейчас?
Дарси вдруг стало невыносимо горько, будто бы она когда-либо страстно желала стать матерью. Ей стало жаль и дитя, и себя, и почему-то Локи, который выглядел раздавленным и словно неживым. Она вспомнила, как несколько месяцев назад он прятал лицо в складках её простыни, не в силах смотреть ей в глаза после того, что сотворил с ней шериф. Его переполняло отчаяние – и тогда, и сейчас, и Дарси вдруг осознала, что на самом деле никогда не сможет его ненавидеть, хотя он того и заслуживал.
Сильный спазм сдавил ей горло. Пошатываясь от слабости, Дарси поднялась на ноги. Сделала несколько шагов по направлению двери и замерла. Она не стала оборачиваться – просто мысленно попрощалась с тем грузом, что не давал ей жить всё это время, и дёрнула рассохшуюся от старости дверь на себя. Но, не успев открыться, та вновь захлопнулась. Узкая смуглая ладонь легла на деревянную поверхность, а горячее дыхание опалило затылок.
– Милая…
Другая ладонь легла ей на плечо и мягко сдавила его, словно прося разрешения. Дарси застыла, глотая слёзы. Тело отзывалось мелкой дрожью на каждый его вздох.
Он него пахло кровью, потом… и домом. Домом, который у неё отняли прежде, чем она решилась покинуть его.
– Родная моя.