Но когда Клаус пришёл домой, это перестало быть первоочередной задачей. Потому что дома были его дочери. Его девочки, которых он видел редко с тех пор, как они выросли. Взрослые, красивые, умные, сильные. Те, кем стоило гордиться. И они… ссорились? Быть того не может. Его девочки никогда не ссорились.
- В чём дело? - Клаус ринулся в спор, как на амбразуру. Его девочки не могут ругаться, да ещё так сильно и громко.
- Папа! – Звуки обрушились на него с обеих сторон. – Это всё она начала!
- Нет, ты! Ты всегда считала себя лучше меня! Мисс папина дочка! Прилежная девочка! У тебя же всё замечательно! Семья, муж, дочь, работа… А я прыгаю с места на место и, как мне не стыдно, радуюсь жизни!
- Ты бредишь! Я никогда тебе такого не говорила! Папа, скажи ей…
- Нет, папа, скажи ей! Она просто завидует, что я намного красивее! И пою я лучше!
- Ты поёшь лучше? – Казалось, именно это заявление оскорбило Этту до глубины души. – Ну конечно же! Ты всё делаешь лучше, просто потому что старше!
А потом они начали доказывать, кто из них поёт лучше, и Клаус чувствовал, что его голова вот-вот взорвётся. И сбежать отсюда он тоже не мог, дочери перекрыли путь к отступлению. И в этой какофонии, гибрид даже не заметил, как Томми осторожно выскочил из дома. Отвлекающий манёвр отлично сделал своё дело. Всё же дочери Клауса отлично его знали. И любили, что греха таить.
Французский квартал, дом Сибил
Кристина в жизни бы не подумала, что будет бояться приезда отца. Всегда такой добрый, мягкий и весёлый… Отец выращивал им с братом качели, делал фигурки из огня, и у неё были пляшущие снежные человечки на Рождество. Он был тем, кто давал им конфеты, когда они с братом были наказаны. Отец, герцог Нордфолк, был самым добрым и ласковым человеком на свете. Кристи очень любила его, но теперь боялась его приезда. Мать ждала мужа, чтобы вместе решить, что делать с непутёвой дочкой. И девушку это беспокоило. И думала она об этом до тех пор, пока не услышала стук в своё окно. Второй этаж?
- Кристи, впусти меня. – Девушка распахнула окно и втянула Томми. – Чёрт, сложно оказывается карабкаться…
- Ты пальцы ободрал. – Деланно равнодушно бросила Кристина, тщательно скрывая радость от его прихода. – Как ты будешь играть с такими пальцами? – Девушка схватила его за руку и осторожно погладила тонкие музыкальные пальцы. – Что ты тут делаешь?
- Сбежал из дома. – Томми убрал руку и притянул её к себе. – Я так соскучился.
- Перестань. – Кристи ворчала больше для вида, прижимаясь к нему с большим удовольствием. – Томми, ну что такое? Ты ещё заплачь. Эй… перестань.
- Кристи, я так скучал по тебе. – Девушка поняла, что в этих руках, которые касались лишь клавиш рояля и цветочных лепестков, столько силы… она и не подозревала, что Томми может быть таким сильным.
- Хватит. – Мисс Морган досадливо отстранилась. – Тебе нельзя быть здесь. Если мать тебя увидит…
- Уже увидела. – Сибил стояла в дверях и раздосадовано смотрела на эту парочку. – И что мне с вами делать? Томас, ты отправляешься домой. Немедленно.
- Миссис Морган, я не могу. Я еле сбежал из дома, и не могу вернуться туда, пока отец не остынет. Вы же знаете, какой он…
- Не пытайся меня разжалобить, Томас. – Хмыкнула ведьма. – Собачьи глазки могут подействовать на твою подружку, но не на меня. Клаус, при всём своём темпераменте, никогда пальцем не тронет своих детей. А его ор ты переживёшь. Собирайся, я отвезу тебя.
- Мама! - Кристина не знала, почему она так реагирует. И почему кидается к матери и хватает её за руки, не знала тоже. – Пожалуйста, разреши Томми остаться.
- Томас, выйди и оставь нас. – Сибил даже не сомневалась, что мальчишка выполнит приказ. Как и то, что будет стоять под дверью и подслушивать. – Кристина, веди себя достойно. Мужчина может видеть тебя голой, но он никогда не должен видеть твою истерику. Никогда не позволяй им видеть свои истерики. Выпроводи вон со спокойным лицом, и бейся в истерике столько влезет. Запомни.
- Конечно, это ведь то, что ты всегда делаешь. – Девушка схватилась за голову, словно пытаясь унять то, что в ней творилось. А творилась полная неразбериха. Она вдруг отчаянно захотела видеть Томми, ощущать его запах, и без этого её буквально выворачивало. Хотя все эти дни она о нём едва вспоминала. – Мама… Что происходит? Я… ничего не понимаю.