— Не хотите ли еще пюре? — спросила Брилл наконец, не в силах больше выносить затянувшееся молчание. Эрик лишь покачал головой, отклоняя ее предложение, и продолжил смотреть в темноту за окном.
Тогда ее осенила новая мысль, и она внезапно спросила:
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Вполне хорошо. Я просто неспокойно спал прошлой ночью, — холодно ответил Эрик.
— Скажите, это из-за тревожных снов или тревожной натуры вы сегодня такой неприятный? — В конце концов Брилл потеряла терпение, и в ее тоне засквозил жалящий холод арктического ветра. Если Эрик хочет выстроить стену, она может подавать ему кирпичи.
Эрик перевел на нее прожигающий взгляд и медленно положил вилку на край тарелки. Его манеры поведения за столом были безукоризненны.
— Разве я сказал, что мои сны были тревожными? — осведомился он, нахмурив брови.
— М-м-мамочка умеет читать мысли! — сообщила Ария и снова погрузилась в молчаливое наблюдение за таинственным гостем; к ее подбородку прилип кусочек пюре.
По лицу Эрика скользнуло веселое удивление — и тут же пропало.
— Правда?
— Конечно нет! И, Ария, что за ужасные вещи ты выдумываешь?
— Я н-н-не выдумываю!
Брилл вышла из себя и, пренебрежительно взмахнув рукой, вновь посмотрела на Эрика.
— Вы не упоминали об этом, но не нужно большого ума, чтобы предположить, что плохие сны и есть причина вашей бессонницы. — По правде говоря, ее высказывание вовсе не было предположением. Знание внезапно всплыло у нее в голове подобно шепоту ветра.
Эрик продолжал молчать, но его глаза полыхнули светом зимнего солнца. Он смотрел на нее таким тяжелым взглядом, будто собирался просверлить дыру прямо посередине лба. Брилл поежилась, снова ощущая невыразимую угрозу, скрытую в красоте его рук музыканта, когда те сжались в кулаки. «Он делает это, чтобы напугать меня».
Как же ей не хватало Джона, ее мужа, в подобные моменты, когда страх начинал сжимать грудь, выбивая из нее дыхание. Холодное выражение лица Брилл чуть смягчилось; застарелая печаль медленно наполнила ее, с легкостью вытеснив страх.
Таинственный шепот в голове проник в сознание Брилл, и она посмотрела прямо в глаза своего бывшего пациента.
— У всех свои печали, Эрик. Я прошу вас не отыгрываться на мне, — сказала она, повторяя голос знания в своей голове и не осознавая, что говорит.
— Что вы знаете о печалях! — тихо прошипел Эрик, гневно сжав губы и сверкнув глазами.
— Что я знаю о… — Потрясение помешало Брилл беззвучно повторить его слова.
Долю секунды они молча смотрели друг на друга — он в ярости, она со спокойным, немного шокированным выражением лица. Брилл медленно опустила голову, глядя на свои крепко зажатые между колен руки. Она прикрыла ладонью начавшую дрожать нижнюю губу, сердце болезненно сжалось у нее в груди. В горле образовался тугой комок, слезы жгли глаза.
Кажется, Эрик удивился, когда она подняла голову и в ее глазах блеснули слезы. Пылающий в его взгляде гнев мгновенно исчез при виде Брилл, явно боровшейся с готовыми пролиться слезами.
— М-мама, не плачь! — взмолилась Ария, напуганная продемонстрированной матерью слабостью. Ее слова вызвали у Брилл сокрушенную улыбку; затем она направила все свое внимание на сидящего напротив смущенного мужчину.
— Полагаю, что по сравнению с некоторыми моя жизнь была слишком легкой, но будьте уверены, и на мою долю выпало горя! — Ее последнее слово прозвенело в воздухе — и разбилось. Слезы заструились по ее лицу. Брилл быстро закрыла лицо ладонями, положив локти на стол.
— Брилл, я…