— Как ты смеешь, сукин ты сын! Я не могу больше этого выносить! Я просто больше не могу справляться со всем одна! — Руки Брилл обвисли в его хватке, тело устало обмякло. — Я не могу сражаться со всеми. Я слишком устала, чтобы бороться.
— Ты никогда не устанешь слишком сильно, чтобы перестать бороться.
— Эрик, ты знаешь, я никогда не прогоню тебя, пока ты сам хочешь остаться.
Да, часть его знала это, но было приятно слышать эти слова от Брилл. Он вздохнул и отпустил ее руки. Вдруг их близость стала весьма, весьма очевидной. Эрик мог разглядеть каждую серебристую ресничку, бросающую тень на веки Брилл, мог ощутить на шее каждый ее выдох.
— Да, я знаю. Простите. Правда, — наконец ответил он, и свинцовый холод его страха растаял. Эрик поднял руки к ее лицу, едва не дотронувшись до нее, но отстранился. Если он не будет сохранять дистанцию между ними, то вскоре…
Когда Эрик отошел, Брилл залилась румянцем. Забавно, казалось, будто она едва ли не в трансе. У Эрика возникло побуждение поцеловать ее полуоткрытые губы, и он отодвинулся еще дальше.
— Вы выглядите уставшей. Вам нужно немного отдохнуть, — тихо заметил он, надеясь, что голос не выдаст проносящиеся в его голове мысли. Когда Брилл просто кивнула в ответ, он не решился оставить ее. Тень одиночества и потерянности вновь омрачила ее лицо.
— Теперь вам нет нужды делать все самой. Я ведь здесь, — сам испугавшись вырвавшихся слов, Эрик кашлянул.
Но сожаление об этой открытости покинуло его, когда лицо Брилл вновь озарилось улыбкой.
Она оттолкнулась от стены и выпрямилась.
— Да, я знаю.
========== Глава 20: Кровь и цветы ==========
Брилл подскочила в кровати, вся в липком поту, дрожа так сильно, что стук ее зубов разносился по комнате. Несмотря на одеяла, укрывающие ноги в несколько слоев, ее знобило, можно сказать, даже вымораживало. Брилл знала, что в комнате тепло, но кожа все равно казалась натянутой, как барабан, и покрылась мурашками. Страх бился у Брилл в горле, сдавливая и выбивая воздух из легких. Она не могла дышать, не могла пошевелиться, парализованная этим страхом. Крепко стиснув зубы, она отчаянно старалась заглушить трепещущий в горле крик. Проникающий через окно спальни неверный свет зимнего солнца ничуть не помогал утихомирить бешеный стук ужаснувшегося сердца или отогнать ползущий вверх по позвоночнику холод.
Когда паника пошла на убыль, Брилл почувствовала, как в висках заколотились первые молоточки мигрени.
Минула неделя со дня рождения Арии. Каждый однообразный день протекал обыденно, даже скучно. Единственные исключения из этого правила происходили всякий раз, когда в дверь звонил Эндрю. Его визиты всегда были далеки от обыденности. В каждый из прошедших семи дней он не забывал прислать ей какой-нибудь подарок: последним подношением стал благоухающий букет оранжерейных цветов.
Брилл начала страшиться стука дверного молотка, возвещавшего о приходе посыльного — каждый подарок всегда предвещал прибытие его отправителя часом позже. Ария отказывалась покидать свою комнату, так же как Эрик отказывался выходить из библиотеки. У Брилл ум за разум заходил, когда она пыталась усмирить дочь и одновременно справиться с непредсказуемыми капризами Эрика.