– Будь ты проклят, Микки, – яростно сужает глаза, шипит прямо в растянутые в довольной усмешке губы.
– Я с рождения проклят, – хмыкает тот, а глаза – серьёзные, шальные, бешеные, словно Милкович обдолбался и ничего не соображает, просто действует на инстинктах, забирая то, что принадлежит ему по праву.
По праву.
Йен дёргает уголком рта в каком-то подобии улыбки, прикрывает глаза и погружается в это безумие с головой, едва ли не вылизывая чужой рот. У них никогда не было иначе, всё время – будто на грани, за границей разума, за пониманием того, что делаешь, за неспособностью объяснить свои действия.
Галлагер с трудом отпихивает Микки от себя, шумно переводя дух и вцепляясь руками в волосы. Отходит на пару шагов, ерошит рыжие пряди, упирается ладонями в нагретый металл автомобиля, прикрывает глаза. На обратной стороне век – Микки, на подкорке – Микки, в венах, в чёртовом ДНК, в подсознании и во всех мыслях – ёбаный Микки, чтоб его, Милкович.
Йен переводит взгляд на незащищённую метку, горько усмехаясь. Даже тут он, захватил всё, подчинил себе, ну и что тут поделаешь, о какой нормальной жизни можно говорить, да и когда она хоть у кого-то из Галлагеров была – нормальная жизнь? Кого он пытается обмануть, если его разрывает на части без Микки, если каждый вдох – с осознанием того, насколько хочется делить один воздух на двоих, если каждый взгляд прошивает насквозь? Зачем ему нормальная жизнь, если он без него даже функционировать нормально не может?
– Пошёл ты, Микки, – цедит сквозь зубы. – Пошёл ты нахуй.
Микки усмехается, забираясь на пассажирское сидение, Йен стирает чужую самодовольную улыбку поцелуем.
“У нас проблема,” – думает Йен, ловя чужой взгляд. – “Я не люблю никого, кроме тебя.”
Милкович прикрывает глаза, откидывая голову на сидение и улыбаясь уголками губ, сползает ниже, чтобы солнце не слепило так глаза, и Галлагера перемалывает в крошево от мимолётного осознания: он и не должен больше никого любить.
Йен смеётся, показывая фак американской стороне границы.
Он дома.
Наконец-то он дома.
========== Артур/Мерлин. ==========
Комментарий к Артур/Мерлин.
Strange8, Вы так долго просили у меня Мертур, что мне стало стыдно и я нашла в себе силы его дописать
*надеюсь, не разочарую*
***
модерн!AU (люблю истории с реинкарнацией Артура и вечно ждущим его возвращения Мерлином), одинаковые метки, сломленность и надежда, магия и многовековая любовь.
с этими двумя попросту не умею иначе; иначе они и не заслуживают
У Мерлина руки подрагивают, когда он тянется за стаканом скотча на столе. Он осушает его одним долгим глотком, вытирает рот тыльной стороной ладони, зажмуриваясь, а затем с силой швыряет тяжёлый дорогой хрусталь на дубовый паркет. Ему кажется, что он попал в какую-то параллельную Вселенную: хочется орать, крушить всё на своём пути, избавиться от всего, что накопил за эти годы.
Он матерится себе под нос, хрипло и низко смеётся, отодвигая картину на стене и вводя шифр в высветившуюся панель. Мерлин не задумывается – план был продуман тысячу лет назад, все движения выверены, и серьёзно, ему плевать, что в нём практически литр элитного алкоголя – за свою долгую жизнь Мерлин научился не пьянеть, не гореть, не тонуть, не жить и не умирать.
Последнее до сих чертовски обидно.
Он выгребает всё содержимое, запихивает в спортивную сумку, спрятанную в нижнем ящике стола, оттуда же достаёт деньги, банковские карты, паспорт и несколько пистолетов с ножами, небрежно швыряя к остальным вещам, и напоследок шепчет слова заклинания, сбрасывая чужую внешность.
– Время пришло, – шепчет он, приподнимая уголки губ в немного безумной улыбке, а затем накидывает на голову мягкий капюшон толстовки, распахивает панорамное окно и шагает вниз с четвёртого этажа. Спустя пару секунд дом вспыхивает рыже-голубым пламенем.
Мерлину ни капли не жаль.
Жалеть он разучился очень давно.
***