Это была чья-то кровь.
— Б-брат-тик, — слева послышалось тяжелое срываемое дыхание, заставляющее всю кожу покрыться противным холодом, — т-ты проснулс-ся?
Нацу медленно повернул голову и вмиг оцепенел — рядом лежала до ужаса бледная Венди. Одежда была пропитана кровью, а одна ее рука слабо сжимала запястье брата, дыхание становилось все въедливее и громче.
— Венди! — по щекам уже текли слезы, а свободной рукой он искал телефон, который обычно оставлял на тумбочке возле кровати.
Но мобильного рядом не было, как, впрочем, и тумбочки. Он вообще находился не в своей комнате. Рядом лежали только испачканные в крови канцелярские ножницы.
— Что произошло? — сипло дрожащим голосом спросил он, повернувшись к сестре и сминая ее в охапку, в надежде найти рану.
— Больно, — выдохнула она и закашляла кровью, пачкая его майку.
— Держись, — только и смог прошептать он, чуть ослабляя хватку, — прошу, только держись.
— Не вин-ни с-себ… — захлебываясь, произнесла она.
Нацу не знал, что делать, что ответить, что спросить.
Нацу не знал, как можно помочь собственной сестре.
Нацу ничего не знал.
И это незнание резало не хуже острейших лезвий, насмехалось над беспомощными и заставляло склонить голову над своими потерями и выть, глотая собственные слезы, крики и всхлипы. Оно наслаждалось человеческой слабостью, с трепетом слушало очередные вздохи, охрипшие голоса, со смехом читало о сломавшихся судьбах и сгоревших душах.
***
— Она умерла у меня на руках, — уже не сдерживая слез, просипел Нацу, — на руках собственного убийцы.
Люси молчала и смотрела сквозь оконное стекло, молча дыша и ощущая влагу на щеках. Ловила взглядом на посеревшем небе облака, которые плыли по течению ветра и переговаривались между собой, обсуждая, возможно, человеческую ничтожность.
«Ты не убийца», — хотелось сорваться с языка, но голос пропал.
Сломался, будто тот двадцатилетний Нацу из прошлого.
— Я долго не мог прийти в себя, — отдышавшись, произнес он, — сидел в обнимку с Венди, надеялся, что вот-вот она рассмеется и скажет, что все это была шутка… — грузно выдохнул. — Но ни через минуту, ни через пять, двадцать минут так и не задышала, — вытер тыльной стороной ладони одну щеку, — а потом вернулся Игнил.
***
— Ты ни в чем не виноват! — пощечина отрезвляюще пробила затуманенный разум.
— Я ее убил! — громко воскликнул Нацу, приподнимаясь на коленях и прижимая Венди к себе.
Игнил не знал что делать: он так же плакал, стискивая челюсть, пытался забрать ее тело и дрожащими пальцами набирал чей-то номер на телефоне. В его сердце, когда-то заново наполненном детскими улыбками, смехом и счастливыми воспоминаниями, вновь разрасталась гниль, такая знакомая и такая…
Смертельная.
— Сынок, — его голос хрипел низким басом, пугающе возвращая в реальность, — ты ни в чем не виноват, запомни и всегда повторяй это.
***
Нацу обнял себя, уткнувшись носом в сложенные перед собой руки. Всхлипы становились все чаще, а слезы — все соленее, как в тот день.
— Он взял всю вину на себя, — прошептал сквозь тишину.
Люси продолжала считать облака, сжав губы в тонкую полоску и проклиная все небесные силы в несправедливости человеческих судеб. Этот парень казался таким бездумным еще в первую их встречу, она даже мимолетом подумала, что ему стоило жить дальше, приносить в этот мир еще больше света и смеха.
— Почему ему не дали срок? — сожалеюще промолвила. — Смертная казнь — это ведь слишком жестокая мера наказания даже для большинства убийц.