Грусть — вот что испытала селянка, стоило ей только осознать, что оборотень бросил ее. А она ведь так надеялась, что он похвалит ее, что ее игра поразит его. Но, видимо ее фурор его не впечатлил…
— Чего нос повесила, красна дивчина? Победителю грустить не пристало! — рассмеялся высокий ряженый чертом парубок — друг Ольха, подхватывая задумавшуюся девушку под руки. Имени его девушка к своему стыду так и не запомнила, будучи слишком занятой выискиванием оборотня.
Селянка тихо охнула, оказавшись неприлично близко к широкой груди черта, но тут же позволила себе скромную улыбку, отстранившись. Действительно, чего это она грустит, когда вокруг царит такая праздничная, веселая атмосфера? От чего ее так заботит реакция и мнение манула? Он ведь и сам уже, какой раз подчеркивал, что не видит в ней друга, только обузу для себя (Почему только возиться тогда?). А потому смысла грустить у заведомо разбитого корыта попросту не было. Эта-то мысль и приободрила селянку.
— А давайте веселить красну дивчину! — воскликнул еще один черт, перехватывая Солохину правую руку. В левую кто-то в этот момент всунул небольшую березовую веточку, на голову водрузили небольшой веночек. На этот раз из живых березовых веток и ивовых прутьев. Серебряную же диадему Солоха предусмотрительно спрятала за пазуху.
— А ладно! — Солоха наконец перестала сопротивляться поддавшись на уговоры краснокаменской молодежи.
— С праздником! — воскликнула толпа, рассмеявшись. — Скорее к реке! Самое время танцев и гаданий!
Селянка так и не успела сообразить, когда поле для гонок сменилось бескрайним берегом широкой реки. Слишком все это было пестрым, ярким, шумным. Слишком быстро текла людская река, а потому окончательно прийти в себя девушка успела, только оказавшись на загодя подготовленной полянке для костра и танцев. Как раз ее-то она и видела сегодня утром, только знакомясь с Краснокаменском.
— Давай вместе танцевать, — к селянке подошла какая-то миловидная девчушка, лучезарно улыбнувшись. Солоха кивнула, взяв девочку за руку. По виду ей можно было дать лет четырнадцать. — Ой, это же победительница! — девочка, явно не узнавшая по началу победительницу виновато покраснела, а затем, ослепительно улыбнувшись, выдала: — Здоровьечка вам, Солоха! Меня, кстати, Малкой зовут!
— Солоха, ну, ты уже в курсе — представилась и селянка, в свою очередь, протягивая руку еще одной миловидной простоволосой девушке, представившейся Ониськой. Она охотно схватилась за солохину руку.
Охотников поводить хоровод было достаточно, и уже через несколько минут Солоху закрутило-завертело вокруг яркого задорно пылающего костра. Жар от близости пламени и взятый быстрый темп разукрасил щеки девушек и парубков в легкий багрянец, расплел густые девичьи косы.
Ой на Зеленые, да на Святки
Там девушка цветы собирала.
Цветы собирала, в пучочки вязала,
К реке их несла, в воду опускала
«Ох свети, солнце, свети только ты не грей
Чтобы венок мой не сгорел.
Чтобы живым мой веночек остался
И милому в руки попался».
Пливи, веночек по синей волне
К тому дому, где милый живет…* — понеслись в высь сотни девичьих голосов, исполняющих неспешную обрядовую песнь. Поднявшийся вечерний ветер разнес на многие мили ее, достигнув и до чуткого уха манула.