***
Уже на подъезде Юрий понял, что шинок, о котором говорил Женс и вправду популярен. Расположенный неподалеку от основного тракта он привлекал к своему двору всех, кто был в состоянии наскрести в карманчике хотя бы пару медяков. Пахло жареным мясом и сивухой, до слуха доносились обрывки простоватой песенки под заливистый свист, улюлюканье и бренчанье плохо настроенной домбыры.
Отвыкший от людского гомона в тиши тракта Юрий по началу даже слегка смутился, нерешительно поглядывая на охотника. Женс же на простонародное веселье отреагировал по-философски равнодушно, спустившись у крыльца с коня и направившись чеканным шагом ко входу. За ним спешился и Юрий.
Внутри действительно оказалась тепло, а еще светло и очень людно. Народ отреагировал на появление новых завсегдатаев по-разному: мальчишка-прислужник тут же метнулся к охотнику, шинкарь, подбоченившись важно вышел следом, потирая руки, а сидящая в центре шумная компания только громче расхохоталась.
Против ожидания гомонили не местные крестьяне, а отряд царской стражи, вероятнее всего принимавшей участие в ежегодном сборе оброка.
— Пане охотник! Какая радостная встреча! — сияя подобно начищенному до блеску медяку, говорил шинкарь, отвешивая вошедшему поклон.
— И я рад встрече, — Женс в ответ лишь слегка кивнул. — Я и мой спутник устали с дороги. Нам бы ужин подать и подготовить комнату на ночлег.
— Ах, пане охотник, все сделаем по высшему разряду! — распрямившись, заговорил шинкарь. — Пойдемте, я вам столик покажу!
Шинкарь вполне ловко, не смотря на свои внушительные габариты, проскакивал промеж столов, вскоре усадив путников за небольшой, чистенький столик в уголке, подальше от глаз пьяных гуляк.
— Неси вечерять, — скомандовал, устраиваясь Женс.
— Сию минуту, пане, — шинкарь тут же исчез из поля видимости, скрывшись на кухне. Пьяные гуляки в тот момент закончили петь, ненадолго притихнув. Юрий блаженно прикрыл глаза. За время своего похода он явно успел отвыкнуть от шума.
Радоваться тишине Юрию долго не дали. Промочив горло, домбрыст завел новую, на этот раз скорбную песнь, заставив пастуха невольно подпевать. Мужики тоже заметно притихли, прочувственно шмыгая носами.
Заместо себя накрывать на стол шинкарь послал девчушку — совсем еще малое дитя, лет эдак двенадцати. Хоть и маленькая, но верткая, что хорек, она быстренько расставила по столу тарелки с кушаньями, и, пробормотав что-то, скрылась прочь с глаз.
— А для согреву-то ничего не принесли… — буркнул Юрий, косясь недовольно на кухню. Шинкарь, словно бы угадавший недовольство завсегдатаев, тут же нарисовался на проходе, таща самовар. За ним следовала девчушка, бухнув на стол три пузатых чарочки.
— Вы уж не серчайте, — крякнув от натуги, молвил шинкарь, усевшись на третий, свободный стульчик, напротив Женса и Юрия. — Дело у меня к вам есть, приватное.
После таких слов возмущаться никто не стал. Женс понимающе кивнул, позволив шинкарю наполнить его стаканчик духмяным сбитнем*. От напитка валил горячий, насыщенный нотками шалфея и зверобоя пар. Юрий даже причмокнул, предвкушающе. У него покойная бабка была первой мастерицей в изготовлении сбитня. Ох, каким крепким, душистым был он! Все село ходило угощаться… А после нее уже так никто и не готовил. Знала-то бабка травки правильные, чтоб и запах, и вкус появился надлежащий.