***
Я брожу между открытыми гробами уже около десяти минут. Твои родственники выглядят так умиротворенно, и это ощущение не портят даже серые, иссушенные лица и кинжалы в их телах. Иногда я прикусываю губу, потому что в голове вертятся сотни вопросов, но как только я планирую тебе их задать, слова упорно отказываются складываться в предложения, и я произношу лишь короткие фразы.
- Они… Думаешь… Черт возьми, Клаус, что ты хочешь, чтобы я сказала? - Я наконец-то задаю вопрос, потому что сдерживать напряжение больше нет сил. Ты смотришь на меня пристально, а потом переводишь взгляд на лицо сестры и отвечаешь:
- Я всегда хотел семью. Я считал, что смогу силой заставить их объединиться, быть вместе. Сейчас я понимаю, что я был не прав. Без доверия не бывает ничего. Не так ли, Кэролайн? Я хочу попытаться вернуть их доверие. Но только тебе решать, когда их пробуждать. Я хочу, чтобы тебя не пугала эта перспектива.
- То есть я должна решить, когда вернуть твою семью к жизни? А причем здесь я? - Я недоуменно свожу брови, тяжело выдыхаю и скрещиваю руки на груди. Я не хочу такой ответственности. Если говорить честно, то мне хочется попросить тебя, чтобы ты вытащил кинжалы лишь тогда, когда я буду свободна и покину тебя. Тогда ты отвлечешься на налаживание семейных отношений, а я… Я придумаю что-нибудь.
- Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Поэтому пока ты не будешь достаточно доверять мне и тому, что я смогу уберечь тебя от всего, мы не будем возвращать их к жизни. Скажешь мне, когда между нами появиться наконец-то настоящее доверие, а не временное примирение, которое сейчас. - Ты уходишь, я же только потрясенно смотрю тебе вслед. Что, черти подери, с тобой такое? Зачем ты хочешь привязать меня к себе еще и нитями доверия? И возможна ли вообще эта уверенность в этих наших странных, дьявольски-болезненных, острых и горьких отношениях?
***
Я бросаю последний взгляд на Элайджу - единственного, кого я знаю из твоей семьи, и медленно поднимаюсь по ступеням. Я слышу твой голос в холле, но на секунду замираю в полумраке подвала, не решаясь сделать последний шаг и ступить в комнату, залитую ярким желто-янтарным солнечным светом. Глаза, привыкшие к темноте, режет этим ослепительным сиянием, и я прищуриваюсь, быстро делая шаг…
Кожа моментально покрывается глубокими ожогами, боль затапливает сознание, из горла вырывается безумный, задушенный крик, и я, ничего не видя вокруг себя, падаю на колени. Я не осознаю и не помню того момента, когда ты быстрым движением подхватываешь меня на руки и заносишь в блаженную темноту подвала.
- Кэролайн! Посмотри на меня! Все прошло, моя хорошая. Ты в безопасности. - Ты садишься просто на пол, опираясь спиной о холодную каменную стену, сжимаешь мое лицо в ладонях, покрывая невесомыми поцелуями обоженную кожу на щеках, подбородке, скулах. - Тшш, сейчас все пройдет.
- Бонни… Это Бонни. Кольцо. Она говорила, что сделает так, если я убью кого-то. - Я продолжаю всхлипывать, прижимаясь к твоему телу, потому что сейчас только твоя близость может вернуть мне силу.
- Вот чертова сука. - Ты шипишь сквозь зубы, и на мгновение я вижу, как в твоих глазах загораются янтарные искорки - вестник ярости. Но ты быстро берешь себя в руки, успокаивающе гладишь меня по голове и произносишь: - Не плачь. Я сейчас сделаю один звонок и к вечеру у тебя будет новое кольцо. Самое красивое, какое только захочешь. А это уродство давно пора выбросить. - С этими словами ты снимаешь с моего пальца уже бесполезное украшение и швыряешь его в угол.
***
- Готово. Держи. - Ведьма протягивает тебе золотое великолепие, которое отныне будет защищать меня от солнца и выходит в коридор, оставив нас наедине. Ты не соврал, и действительно подобрал для меня невероятно красивое кольцо. За день я немного успокоилась, ожоги зажили, и теперь я медленно потягиваю кровь из стакана, рассеянно рассматривая плеяду звезд на ультрамариновом небе. Интересно, что чувствовала Бонни, обрекая меня на смерть? Было ли ей жаль? Помнила ли она, что я друг ее детства? Или сейчас она видит во мне только вампира, убийцу, твою союзницу? Врага? В итоге Мистик Фолс принес мне только боль и разочарования: могила матери, которая больше никогда не обнимет меня, Деймон, покинувший город из-за выбора Елены и даже не вспоминающий о том, что я вполне могла погибнуть в ту жуткую ночь приема, а теперь еще и Бонни, которая так легко обрекла меня на смерть, перечеркнув все мои надежды, что когда-то, когда я наконец-то буду свободна от обещания, данного тебе, мне будет куда вернуться. Мне больше здесь не рады.
- Руку. - Я недоуменно смотрю на тебя, и ты поясняешь: - Руку дай, кольцо одену. - И я послушно протягиваю тебе ладонь, зачарованно смотря, как витиеватый ободок из белого золота скользит по пальцу.
- Спасибо. - Я улыбаюсь тебе, стараясь сдержать невольные слезы, вновь застлавшие глаза и шепотом произношу: - Давай уедем отсюда. - Я не расчитываю на твое согласие, зная, что тебе нравится этот дом и город, что у тебя здесь еще какие-то планы… Ты помнишь свое правило, Клаус? Думай о своем благополучии, о своей выгоде. Помнишь? Ты долго молчишь, приседаешь возле кровати, где сижу я, на корточки, так, чтобы наши глаза были на одном уровне, рассеянно поглаживаешь пальцами мою ладонь, задерживаясь на кольце, только что одетом тобой, осматриваешь комнату, бросаешься короткий взгляд в окно, где на небе серебрится луна, а потом быстро встаешь, отходишь от меня… Я грустно усмехаюсь. Действительно, на что я рассчитывала? Ты сам решишь, когда мы уедем и уедем ли вообще. Я ложусь на кровать, сворачиваюсь клубочком, прикрываю уставшие глаза, пытаясь удержать горячие слезы под прикрытыми веками.