Все развратное, что было у них обоих, воспринималось ими как нормальное. Застать их на этом, да еще и заставить признаться в собственной грешности, было делом просто невозможным.
Самым интересным пунктом, связывающим их, всегда был вопрос, который хотелось бы задать, собрав их вдвоем: а кому они врут, - себе или другим, - напуская туман, вводя и себя и других в заблуждение. Почему просто не открыться, не рассказать все, показать эмоции, не утаивая их. И в нем, и в ней все они были строго упрятаны за семью замками. Тщательно заливались алкоголем, "заедались" сексом, а так же собственной депрессией и страданиями.
Так может быть понять причину, и тогда не будет следствия? Но это им было невдомек. Любили они оба ретроспективу. Сесть, начать грустить, обернуться в прошлое, заняться самокопанием. И вот вдруг! О да! Найти то, в чем, видите ли, камень преткновения: место, где они ошиблись. И вперед. И начинай себя терзать. Они даже придумывали то, что делали, но совсем не так, и начинали мучить себя за это, попрекать. Оплакивать себя там и себя сейчас. Свою слепоту. В первую очередь, даже к людям. Ведь оба были склонны идеализировать людей. Видеть их лишь такими, какими рисовали их в своей голове. А когда реальность начинала противоречить уже любому здравому смыслу, столкнуться с реальностью представлялось для них огромной проблемой и травмой.
Ведь получается тогда: чем же жить дальше? Если вот все так получилось. И человек - не то, что ты о нем думал. Вернее, надумал. Какими бы оба они не были мразями, каждый из них так жил. Ни у одного, ни у другой плохих помыслов изначально ведь вообще не было. Просто некогда их обидели. С ними несправедливо поступили, вот и мстили они теперь. Только получалось, что мстят сами себе. Ведь накрутили что-то: новые взгляды, новое восприятие реальности, а понять бы им уже была пора, что время замков на песке проходит. И необходимо даже не зачеркнуть тот выбор, который некогда они сделали в своей судьбе, а вернуться туда, понять причины вещей, переписать всю эту картину в своей памяти и начать все с нуля.
Мысли о том, что они такие плохие, аморальные типы помогали им выжить. Потому что в их голове упрямо засел тот факт, что именно через не святость приходит успокоение, сила и счастье. Или хотя бы уважение. И отсутствие страданий.
Поэтому обвинять их и даже более того, наказывать, было бы нелепо. Они и так уже сами наказали себя сверх меры. Может быть, даже и ни за что. Им хотелось лишь помочь. Они пытались помочь друг другу и так за все время общения сплелись своими душами и тем самым разрослись их травмы, что разорвать эту связь казалось уже чем-то невозможным. Но они не могли помочь друг другу. Им не хватало на это душевных сил. Они лишь могли раскручивать все то, плохое, что у них было еще больше.
Их иллюзии невольно приводили их к тому, что они просто не умели жить в этом материальном мире и бежали от него в себя. И там сталкивались с все той же старой пугающей ситуацией. И опять чувствовали себя раздавленными. И опять по новой. Алкоголь. Секс. Путаница улиц. Самобичевание. И потом у них уже даже не оставалось сил, чтобы подняться. Встать в душе с колен, и пойти дальше.
О создании семьи не было и речи. Той семьи, о которой так мечтала Николь, которая заблуждалась, думая, что Жак способен на такое. А все лишь потому, что его слова расходились с действиями. Да, он не был готов, но не признавался в этом никому. Даже себе самому. Он так вырисовывал в своих беседах с Николь свои идеальные картины желаемого мира, что она даже начинала верить, что он готов на какие-то действия ради этого. Мартина же четко отдавала себе отчет в том, что она пока не была готова к семье. И не знала, как под весь ее образ жизни можно было бы это вписать. Ей было удобно так жить. Вот и все.
Настроение Жака менялось как порыв ветра. Требовать от него придерживаться одного и того же мнения было бы поистине глупо и несправедливо к его сущности. Но порой это была лишь иллюзия. На самом деле, он был чрезвычайно стойким и жестким в своих принципах и позициях. Если ему не нравился другой человек, никто не мог бы заставить его с ним общаться, он мог в любых резких словах отвергнуть того и даже оскорбить. Нельзя сказать, что он был аморальным. Его заботило здоровье окружающих. Как физическое, так и моральное. Жалко ему было и животных. Но, при этом, во всех его поступках чувствовалась полная асоциальность.
Встретив Мартину когда-то, он, наконец, обрел то, что ему было нужно, - человека, которого можно поддерживать, и который будет слушать и его, и сопереживать ему. Вот такая своеобразная взаимная поддержка. А что он мог дать больше просто слов? А что было ей еще нужно? На самом деле, давал он ей много. Порой, никакие деньги, слава, любые поступки, для осуществления которых необходимо время, которое вы не проведете с человеком, для которого вы их делаете, ничего не решают. Так задайтесь тогда вопросом: а может быть, вы просто делаете это для себя?