Стало так противно, что едва не стошнило. Руки задрожали, кровь ударила в голову. Нарайн и сам не понял, как удар, рожденный в средоточии силы, точно как учили, развернул тело, плечо, упругим броском распрямил руку… и плотно собранные пальцы впечатались в ненавистную улыбку.
Почти.
В последний миг Гайяри все-таки отвернул голову, и кулак Нарайна соскользнул в сторону, оставляя клочки кожи на зубах.
И оба тут же услышали:
— Хватит! Разошлись, живо!
Плешивый Эрб навис над ними ликом карающего бога. Под его взглядом Нарайн поспешно поднялся и, отступив в сторону, оглянулся: ведь и правда, только что были заняты своими делами, а теперь — вытаращились все, как один… Вот же праздник зубоскалов.
— Что за балаган?
Нарайн хотел ответить, но не мог сообразить, как оправдаться: злость и стыд путали мысли. Не признаваться же вслух, что его разыграли, как малого ребенка, и нарочно выставили на посмешище.
Гайяри все еще сидел на полу и с видом чистейшей невинности вытирал кровь с разбитой губы. На ноге сквозь повязку тоже проступили алые пятна. Но на вопрос он отозвался сразу:
— Не нравлюсь я славному Орсу, наставник, вот он и дерется.
Ученики заржали, как кони, даже Эрб усмехнулся. Нашли себе развлечение, нечего сказать… теперь семинария дня три этим случаем забавляться будет.
— Обжиматься — в сад под розочки, а морды бить — на рынок. Может, там нищебродов развлечете! — он все еще орал, делал вид, что ярится, но и в голосе, и на лице злорадства было больше, чем возмущения. — А сейчас — по углам, оба. И чтобы я от вас даже шороха не слышал.
Когда семинарский колокол отбил окончание занятий и ученики, похватав накидки, заторопились вон из зала, Нарайн нарочно копался дольше всех: тщательно зашнуровывал сапоги, застегивал плащ, расправлял складки — не хотелось уходить в толпе сокурсников и снова выслушивать историю о том, кто кому не нравится. Но, выйдя на площадь, он снова увидел Гайяри. Тот стоял у ближайшего к семинарии малого фонтана, мочил под струей руку и прикладывал к лицу. Губа его уже начала вспухать кровоподтеком. Нарайн насторожился: чего он тут торчит? Еще не все сказал? Или на самом деле хотел уменьшить отек и боль холодом? В любом случае сбегать от него теперь было бы глупо. И стыдно.
Тем более стыдно, что, если разобраться, досталось-то не Нарайну — с виду Нарайн победил.
Сбитые костяшки сразу засвербели. Он сжал и разжал кулак, потер ссадину левой ладонью. Ведь и правда, врезал со всей дури — зачем? Лежачего бить бесчестно, а Гайи лежал, как побежденный, и сопротивляться даже не пробовал. Подумаешь, посмеялся — велика невидаль! Он надо всем смеется. И, может быть, не притворяется даже, просто натура такая. А того бергота на арене приказал убить избранник. И, кто знает, захотел бы славнейший Лен крови, если бы не стычка с его, Нарайна, отцом?..
А Гайи — не мог же он так нагло нарушить правила и пощадить? Или мог?
Да какая разница?! Сегодня-то правила нарушил Нарайн.
Нарайн подошел ближе и остановился.
— Похоже, распухнет знатно…
Гайи оглянулся, осторожно сплюнул кровь и ответил, стараясь шевелить одной стороной губ: