Дождавшись, когда захлопнется дверь за посыльным, что был вызван принять письмо в Карабиху, Алексей Михайлович ослабил узел домашнего шлафрока и с тяжелым вздохом отклонился на спинку кресла, которое занимал все утро. Строки, выскользающие из-под кончика перьевой ручки, сплетались в письма, готовые разлететься за пределы Петербурга. Лишь в самую последнюю очередь князь Голицын решился несколько слов черкануть и супруге, дабы объяснить свою задержку и смену курса: в Петербургской квартире, пустовавшей столько времени, он оставаться не намеревался, но возникшие внезапно дела требовали его личного присутствия в столице и как можно более долгого нахождения вдали от семьи. Заверяя Марту в том, что к исходу следующей недели он вернется в имение и на сей раз останется рядом с ней и детьми на более долгий срок, Алексей Михайлович мысленно просил у княгини прощения за обман. Но бумага не краснеет, и ей нет дело до того, сколь лживы впитанные ей в себя строки. А самому князю покаяться теперь суждено лишь перед Богом: вряд ли Император дозволит в последний раз обнять супругу и детей.
Сорвавшееся покушение на Наследника Российского Престола в какой-то мере стало даже облегчением для князя: грех за отнятие чужой жизни на свою душу ему брать не пришлось, и хотя бы за это он мог благодарить Бога. В том тщательно составляемом плане, призванном вновь вознести над прочими дворянами род Голицыных, не должно было появиться лишних жертв, и пуля предназначалась Императору: цесаревич за свою короткую жизнь такого конца не заслужил. Ежели вспоминать прошлое, то ничьей гибели Алексей Михайлович и вовсе не желал — сменить власть, свергнуть Романовых, но не уничтожать. Пока не явился змей коварный, нареченный князем Трубецким. Борис Петрович сумел склонить мягкое сердце князя Голицына к тому, что революционные действия должны быть резки и неотвратны. И боль, что испытали все члены княжеского рода, должна была сполна достаться тем, кто в ней оказался повинен. Видит Бог, Алексей Михайлович не желал самого страшного из исходов и как мог откладывал день, когда все решится, одновременно с тем подготавливая иной план, не озвученный в беседах с шурином. Но отчего-то Борис Петрович решил поторопиться и внезапно сменил цель с Императора на Наследника, не оставляя выбора князю.
Когда до Петербурга дошли слухи о произошедшем в Таганроге, сомнений в том, что пути назад нет, и впереди лишь барабанная дробь как знак возведения ружей, не осталось. Крестьянин обязательно сдаст того, кто приказал ему направить пистолет на цесаревича: терять поляку уже нечего. Поэтому, как только дело дойдет до государя, начнется отсчет на минуты.
– Князь Алексей Михайлович Голицын?
Или даже на секунды. Потому что жандармы Третьего Отделения под командованием Василия Андреевича Долгорукого не станут ждать. И стучать в незапертые двери.
– Чем могу быть полезен, господа?
Разыгрывать спектакль перед этими людьми нет никакой надобности, но не говорить же, что последние часы прошли в ожидании личных ищеек Его Величества. Однако и препятствовать задержанию князь не намеревался: он признает свою вину, но не раскаивается в мыслях против государя. Эти убеждения в верности деяний на благо рода останутся с ним до последнего мига, когда сентябрьское небо померкнет, и жизнь перестанет теплиться в этом теле.
– Именем Его Императорского Величества Александра Николаевича Вы обвиняетесь в заговоре против Наследника Российского Престола.
Алексей Михайлович знал, что его ждет. Вся цепочка дальнейших событий за прошедшие дни не раз прокручивалась в мыслях, и потому каждое слово, могильными плитами давящее на грудь, было знакомо. Пройдет не так много времени, и ему предстоит ответить на допросе о мотивах своих действий. Быть может, его даже почтит своим визитом государь. Но это ничего не изменит: князь сознается сразу же, только всю вину возьмет на себя. Ни к чему Императору знать о причастности к делу Бориса Петровича: Марте понадобится поддержка, когда ей придет весть о расстреле супруга. Потерю еще и брата она не переживет, да и сложно будет ей с девочками без мужчины в семье: Петр еще молод, не сумеет взять на себя все.
Он ответит перед Богом и Царем.
И даже находясь в Аду, будет молиться за благополучие семьи.
Комментарий к Глава вторая. Отцы и дети