— Коньки куплю, — не без сарказма пошутил он. — На конях ты скачешь хорошо, а на коньках?
— Портал может закрыться раньше! Космическая полночь не совпадает с земной полночью. Как не совпадают магнитный и географический полюса. Тем более, что магнитный всё время смещается! Ты понимаешь, что это значит?
В Норильске, возможно, от близости цели и всевозможных приключений её метало из стороны в сторону: от объятий и непринуждённого шёпота во дворе изолятора до неприязни, от завуалированного объяснения в любви до откровенной ненависти. Её разум словно полоскался на ветру, окончательно утратив земную опору и повторяя весь чувственный ряд. Алефтина витала уже не в облаках — в звёздах. Терехов не понимал, как увязаны земные полюса с космическими и почему всё это отражается на полярной полночи, точнее, уже не хотел понимать и ответил жёстко:
— Поедем, когда скажу!
— Вот такой ты похож на Репьёва! — вдруг сказала она. — Как я вас ненавижу!
Обидеться на неё и встать в позу было легко, и он едва удержался, вдруг почувствовав, что и в самом деле напоминает Жору, всё время откладывая время выезда на плато. Только однокашник держал её на Укоке, объявив, что она в розыске и десять лет надо сидеть в чертогах, пока не пройдёт срок давности.
Она хотела движения к цели! Пусть пешком, на лыжах, но ежечасного, по шагу, приближения к этому злосчастному порталу.
Вечером того же дня Андрей опробовал лёд на реке, прокатившись с гружёной нартой, проверил возможности снегохода и нашёл единственный недостаток: ездить по лесу и кустам на этом агрегате было опасно: ветки и тонкие деревья попадали между лыж и хлестали по лицу, а пластиковый щиток впереди почти не защищал.
Полярная ночь приближалась стремительно, световой день и так был короток, и его жалкие остатки закрывались плотной снежной облачностью, поэтому они стартовали невзирая на час — вечером, из посёлка Валёк. Мелкие реки и озёра промерзали быстро, лёд уже держал хорошо, и сомнения были только относительно озера Лама, которое из-за своих размеров и глубины замерзало позже других, по свидетельству знатоков — в конце октября.
Фары снегохода были мощными, хорошо пробивали метельное пространство и одновременно мешали Алефтине сидеть сзади и смотреть вперёд. Поэтому ей пришлось надеть маску и сесть задом наперёд, что её поначалу раздражало, и он спиной ощущал её недовольство. После трёх часов беспрерывной езды по реке, когда он тундрой спрямлял дорогу на озеро Мелкое, спутницу начало колотить, но теперь от холода, и он это тоже почувствовал спиной.
По озеру он гнал снегоход, ориентируясь по компасу, и останавливался редко — чтобы скорректировать направление или дозаправить бак. Алефтина терпела холод, показывая свой неукротимый характер, и только когда продрогла до трясучки, сама изъявила желание ехать в нарте, упаковавшись в спальный мешок.
Терехов молча высвободил место на рулоне шкур от чума, подождал, когда она уляжется, и снова сел за руль. Лёд на озере был уже толстый — хоть на коньках катись, гружёная нарта на титановых полозьях с острыми направляющими хорошо держала скользкую поверхность, но резиновая гусеница на высоких снегозацепах годилась лишь для плотного снега и проскальзывала на льду. Если разогнаться и ехать по прямой, то ничего, однако на поворотах и при торможении начинался заметный и опасный занос. А лавировать и сбавлять скорость приходилось часто, ибо на пути оказывались целые площади мелких торосов, которые в свете фар казались значительными из-за наметённых сугробов. И самое опасное, чего он подсознательно ждал, — на пути могли оказаться полыньи и промоины, особенно у впадения речек и ручьёв.