торопясь, как если бы он мог вечность прикасаться ко мне. — И я не поддерживаю
себя в тонусе, я слишком мягкая.
Он покачал головой.
— Моя дорогая, я был жестким и холодным больше четырехсот лет. Уверяю тебя, нет
такого понятия, как слишком мягкий. — Он положил ладонь мне на низ живота, прямо
над чувствительным холмиком моего лона. — Ощущение твоей кожи, биение твоего
пульса, когда я прикасаюсь к тебе, аромат твоего возбуждения, все это невероятно
красиво и эротично. Я вижу тебя такой, какая ты есть, и наслаждаюсь твоей красотой.
Пугающе соблазнительные слова. Я предполагала, что выгляжу привлекательно, если
не сравнивала свою фигуру с моделями. Моя кожа была сливочно-кремовой, а грудь, пусть и не большая, была пропорциональной и упругой.
— Мне все равно не нравятся мои веснушки, — отчаянно сказала я, изо всех стараясь
не попасть под очарование Корбина.
— Поцелуи ангела. — Корбин влажным, открытым ртом ронял нежные поцелуи на
мое обнаженное плечо, прямо на скопление веснушек. — Вот, как мы их называем.
Они прекрасны, как и все в тебе, Эддисон. — Я наблюдала в зеркале, как он,
полностью обнажив клыки, медленно, оставляя горячие следы, покрывал поцелуями
мою шею. В то же время я ощутила жесткий бугор, упиравшийся в мою поясницу, и
слегка запаниковала.
— Не кусай меня, — выпалила я. Именно так это и происходило — вампир и человек
слишком сильно сближались, жажда крови переплеталась с жаждой секса, и вампир
впадал в безумие, стремясь насытиться, а от человека после такого оставалось
кровавое месиво.
— Ты все еще боишься меня. — Горячее дыхание Корбина овевало сзади мою шею. —
Ладно,, сегодня я тебя кусать не буду, хотя очень сильно скучаю по вкусу твоей
сладкой крови.
Я постаралась расслабиться.
— Ни укусов, ни порки, ни секса. Я до сих пор не понимаю, в чем заключается мое
наказание.
— В том, чтобы познать собственную красоту. — Он снова поцеловал мою шею сзади.
— И показать мне, сколько удовольствия ты можешь получить от нее.
Я покачала головой.
— Я не понимаю.
Корбин слегка сдвинулся, покрывая поцелуями мою шею с другой стороны, при этом
смотрел в зеркало, не отводя своего взгляда от моего.
— Прикоснись к себе, Эддисон. Я желаю видеть, как ты получаешь наслаждение от
собственного тела.
— Что? — Жар опалил мои щеки. — Нет. Ни за что. Зачем тебе это?
— Прежде всего, это очень эротично. — Он целовал и посасывал мочку моего уха, а я
дрожала всем телом от возбуждения. — С другой стороны, в моих силах, по твоим
словам, подарить множественные ментальные оргазмы, но я давно не занимался
реальным физическим сексом с человеческой женщиной. Мне нужно видеть, как ты
ласкаешь себя, я хочу знать, как подарить тебе наслаждение.
— Что, если я не... не хочу, чтобы ты дарил мне наслаждение? — Он накрыл своими
горячими большими ладонями мою обнаженную грудь, нежно лаская снова и снова, и
я застонала.
— Если это действительно правда, я остановлюсь немедленно, — прошептал он. —
Сможешь убедить меня в том, что не хочешь моих губ и рук на своем теле?
— Как... как мне это сделать? — спросила я, отчаянно желая чувствовать раздражение
вместо возбуждения.
— Раскройся для меня. — Он слегка провел рукой по холмику между моих бедер,
давая понять, что имел ввиду. — Если ты не готова, не истекаешь влагой для меня, я
отпущу тебя и пообещаю не прикасаться всю ночь.
Я слегка прикусила нижнюю губу. Мне действительно не хотелось этого делать —
было так чертовски неудобно. Кроме того, я была абсолютно уверена, что он заметит,
какой влажной и горячей я стала от его поцелуев и ласк. Хотя, возможно, если я
раскрою себя для него, он не станет настаивать на продолжении этого шоу. От идеи о