- Хочешь подраться? На кулаках или принести сковородку? В твоих краях ведь принято охаживать мужей сковородками? А в наших краях непокорных жен угощают плетью. Хочешь попробовать?
- Грозился уже.
- Пока только грозился, но ты же не понимаешь слов. Совсем дикая.
Эмер на мгновение закрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Хорошо, - пошла она на попятную, - давай пока не будем спать, как муж и жена. Нам надо привыкнуть друг к другу. Просто ляжем в постель и поговорим. Ты расскажешь мне о себе, а я – если захочешь послушать – о себе. Позволь, я раздену тебя, помогу умыться… - она протянулась, чтобы распустить вязки на его рубашке, но Годрик больно ударил её по пальцам.
- Ты руки-то хоть мыла, деревенщина? – спросил он.
- Мои руки чисты! – огрызнулась Эмер, тряся кистью, чтобы утишить боль. – А вот тебе не мешало бы вымыть язык. Чтобы не болтал грязных слов.
- Следи за собой, - Годрик забирал плащ и сапоги. – Сегодня я не приду – будет ночная охота на птиц, я лягу с ловчими, чтобы не проспать.
- Яркое пламя, Годрик! – Эмер встала крестом перед дверью. – Что тебе стоит снять рубашку? А потом иди, куда вздумается! Ты же не желаешь, чтобы он… - тут она прикусила губу, едва не проговорившись.
- Ты о чём это?
- Просто позволь мне тебя раздеть… - начала Эмер.
- Вот заладила! – Годрик легко отодвинул её в сторону, а точнее – отпихнул, отчего она налетела на кресло. – Спокойной ночи! Надеюсь мне присниться наш развод.
Оставшись одна, Эмер сорвала злость на подушке, измолотив её, пока пух и перья не полетели в разные стороны.
Ночью ей было слишком просторно и одиноко в широкой постели. И сны снились тревожные, но вовсе не о разводе. Епископ Ларгель и почему-то Тилвин и брат короля летали вокруг нее, превратившись в воронов, и пытались выклевать глаза, а Годрик сидел с равнодушным лицом поодаль, наблюдая, как она отмахивается от страшных птиц, и не делал ничего, чтобы помочь.