У дома, под номером 2309 (на каждом висела жестяная табличка с номером) мы остановились.
— Мои пенаты! — Террион любовно взирал на строение с высокой, закругленной вверху дверью.
Спереди дома, по обе стороны от двери, на улицу мрачно смотрели два окна. Под ними стояли каменные чаши, в которых алели канны. По всему периметру низенького деревянного заборчика, окружавшего усадьбу, тоже пестрели цветы — мелкие, невзрачные, вроде неживые.
— Прошу! — Террион ногой распахнул калитку и отступил в сторону, пропуская меня вперед, из чего я сделал вывод, что адский этикет несколько отличается от земного, — у нас первым заходит хозяин.
Мы поднялись на крыльцо и вошли в дом. Переступив порог, сразу попали в комнату, напоминающую одновременно и кухню, и прихожую. Стены здесь были деревянные, выкрашенные почему-то в ярко-морковный цвет, полы — такие же. Сбоку, рядом с дверью, возвышался узкий длинный шкаф для одежды. Напротив, у окна, стоял кухонный стол, возле него — три табуретки. В комнате еще имелись простенький сервант, битком набитый разной посудой, и высокий, под самый потолок, пенал. В углу виднелась маленькая мойка. А вот кухонной плиты не было.
— На чем кушать готовите? — спросил я Терриона, озираясь по сторонам.
— А мы сами ничего не готовим, — пояснил он, усаживаясь на табурет и предлагая мне другой. — Нам еду приносят по заказу из общей для сотников и их семей столовой. Самостоятельно управляются с приготовлением пищи только в поселках для простых полубесов. Ну, и кое-кто из заместителей командиров стад любит домашнюю стряпню.
Я попросил разрешения закурить, потому что уже было невмоготу — пухли уши. Террион не возражал.
— Может, попьем чайку? — предложил он, положив передо мной, маленькую вазочку, чтобы было куда стряхивать пепел от сигареты.
— Мне уже приходилось здесь и пить, и есть. Вроде ничего, но еще побаиваюсь, — честно признался я.
— Зря! — усмехнулся Террион и заверил: — Бояться нечего! Чай, как чай. Ну, так что?
— Давай! — решился я.
Улыбка озарила лицо сотника. Он поднялся, открыл пенал и извлек из него цветастый, наподобие китайских, термос. А еще через пять секунд поставил на стол сахарницу; вместительную вазу с белым хлебом, нарезанным треугольными ломтиками; банку с каким-то желтым вареньем; и блюдце с крупным, как грейпфрут, лимоном. Затем подошел к серванту, взял две чашки и две чайные ложечки с длинными, фигуристыми держалками.
Чай оказался ароматным и крепким, такой подают в Средней Азии. Но особенно мне понравилось варенье — не сладкое до приторности, как делают многие женщины-неумехи, а с приятной кислинкой, очень пахучее. Я поинтересовался у Терриона, из чего оно приготовлено.
— Обыкновенный кизил, ну и немного персика, — ответил он, отправляя в рот очередной кусок хлеба. Я обратил внимание на то, что Террион ел его много. — Кстати, варенье приготовили моя жена Андромаха и ее сестра Автилия.
— У тебя есть супруга? — удивился я. — Мне прочему-то казалось, что ты еще холостой.
— Да ну! — рассмеялся сотник. — Я давно женат. У меня два сына, один, между прочим, уже взрослый, женить пора.
— И где сейчас твое семейство?
— Жена, как и положено в такое время, находится на работе, — он не спрашивая, снова наполнил мою чашку чаем. — Андромаха заявится домой только к семи вечера. А сыновья будут к шести. Они служат наверху.
После чаевничания Террион повел меня по дому, показывая остальные комнаты. Всего их, учитывая кухню-прихожую, было три. В каждой — по два окна.
Обстановка комнат особо ничем не отличалась от обстановки в обычных городских квартирах небогатых людей. Пожалуй, единственное заметное отличие — цвет стен и пола. Уж очень он был яркий, прямо до рези в глазах.
В одной из спален Террион открыл дверцы широкого двухстворчатого шкафа и достал оттуда два шикарно инкрустированных ружья.
— Одно мне отец подарил, — поглаживая приклад длинной, тяжелой двустволки, рассказывал он. — А другое я выиграл в карты у одного колдуна, живущего в предместьях Дублина. Не хотел он мне его отдавать, что только не сулил взамен: и дорогой портсигар, усыпанный жемчугом и аквамаринами, и старинный персидский ковер ручной работы, и даже древнюю, времен Елизаветы-первой, колоду карт. Я, конечно, не согласился, потребовал это ружьишко.