Она выскакивает за дверь, я впиваюсь зубами в подушку, чтобы умерить ярость. Лина не виновата, вернее, виновата не она одна. Лидер Умано лгал имперцам, чтобы использовать наше оружие и солдат. Не знаю, кого я ненавижу больше: нарьягов, которые замучили тебя, или штормзвейгцев, обманувших меня.
- Прекрати, Дан! В кого ты превратился?
Поворачиваю голову, ты сидишь в кресле, подставив лицо догорающему закату. Спокойный и безмятежный, будто и не умирал долго и страшно со вспоротыми внутренностями. На губах легкая мечтательная улыбка. Если бы я не знал точно, что ты умер и похоронен, бросился бы к тебе, как маленький мальчик, и схватил в объятья. Закрыл глаза, открыл — ты по-прежнему глядишь в окно, больше не обращая на меня внимания. Меня начинает трясти, видимо, все-таки лихорадка.
- Неужели ты спасся, Корд? - хрипло шепчу я.
- Не обманывай себя, Дан, конечно же, нет, - отвечаешь ты.
- Но почему я тебя вижу?
- Наверное, потому что хотел меня увидеть.
Я сошел с ума! Когда видения начинают разговаривать — это типичный признак шизофрении, или от жара мутится в голове.
- Хватит, брат, - резко оборачиваешься ты, глядишь в упор, сощурившись, - ты хотел спросить совета — спрашивай.
Вскакиваю с кровати и оказываюсь возле тебя, у окна. Ветер холодит разгоряченную спину. Мгновение поколебавшись, хватаю тебя за руку: она теплая и вполне похожа на человеческую плоть, погоны на сером кителе мерцают в темноте. Как хочется верить, что это ты, настоящий ты, даже если всего на полчаса вернувшийся из-за незримой грани!
- Они заключают мир, завтра, на рассвете.
- Все возвращается на круги своя, да? - с усмешкой говоришь ты.
- Если бы не я, ничего бы не было…
- Возможно, - охотно соглашаешься ты, - а может, и было бы. Тебе не в чем винить себя — ведь ты поступил по совести.
- Но не по уму. Я не послушал тебя, когда ты пришел меня предостеречь. Ты знал про договор между нарьягами и Штормзвейгом?
- Конечно, ведь в моем распоряжении были разведданные.
Судорожный вздох, грудь раздирают рыдания, хочется прижаться к твоему плечу и самозабвенно жаловаться на свою никчемную жизнь, покатившуюся под откос из-за единственной, фатальной ошибки.
- Я виноват в твоей смерти.
- У тебя мания величия, брат, я не твой подчиненный, - смеешься ты.
- Расскажи, как это было, - сдавленно прошу я, усаживаясь на подоконник и дрожа от холода.
- Не так страшно, как ты думаешь, - пожимаешь ты плечами, - у меня была капсула пиралгезина. Я почти ничего не чувствовал, хотя до конца находился в сознании.
Сейчас, в твоем нынешнем состоянии, тебя, конечно, не волнуют подобные мелочи. Ты отмахиваешься от вопроса, как от надоедливой мухи.
- Корд, я устал, - откинув голову, я прикрываю глаза. Мне кажется, тебе надоели мои жалобы, и ты сейчас уйдешь. - Я ничего не могу изменить.
- А ты хотел бы изменить что-то? - заинтересованно спрашиваешь ты.
- Если бы можно было вернуть все назад…
- Что бы ты сделал?
- Остался бы с тобой на сторожевом посту.
- И поступил бы неверно, - назидательно произносишь ты, - впрочем, изменить прошлое ты все равно не можешь, только будущее.
- Разве можно еще что-то изменить? - нервно дергая плечами, спрашиваю я.