- Она уперлась, такая упрямая, вся в мать!
Вид у него - краше в гроб кладут. Он разглядывает свои пальцы, оттирает платком и молчит, наверное, подбирая подходящие слова.
- Ты знаешь, где скутер. Бак починили, горючего хватит на три сотни миль…
- На скутере через кольцо оцепления?! - мне кажется, он бредит. Или нет, просто перебирает варианты и не может найти выхода.
- Что тебе еще надо? БТР? Бери БТР! С твоей удачливостью вы выберетесь! Я давно заметил, над тобой будто крыло ангела…
- Ну-ну, прям ангела, - я начинаю беситься, потому что тоже не вижу выхода. Даже если он даст мне танковую роту, мы не пробьемся через окружение. Единственный шанс - стоять до последнего на огневом рубеже, может кто-то и выживет до прихода имперцев.
- Ты понимаешь, о чем меня просишь, Сергей? Я преступник, за мной охотятся спецслужбы. Я ищу Алвано и не успокоюсь, пока не придушу эту тварь! Из меня никудышный пестун…
Командир сверлит меня глазами.
- Мне больше некого просить, - хрипло говорит он, - Танюшка верит тебе. Обещай, что присмотришь за ней, она - хорошая девочка…
- Да знаю, - в сердцах бросаю я.
Что-то во мне гнется, сжимается, как пружина. Не могу я, не могу ему отказать! А еще не могу бросить глупую, упрямую, влюбленную в меня девчонку… Она ж осталась из-за меня.
- Хорошо, тогда попрощайся с Таней, я заберу ее сейчас.
Лицо Сергея светлеет, губы растягиваются в подобии улыбки.
У дверей нас поджидает Аркашка.
- Дядя Сережа! Дядя Сережа! А я с тобой можно пойду?
Сергей кривится, будто надкусил мороженое больным зубом. Дурачок Аркашка - вторая после Тани головная боль командира. Я недоумевал, отчего эту липучку не отправили в тыл? Оказывается, из-за Танюшки, раз она тут, то и Аркашка из лагеря ни ногой. Теперь малец носится по лагерю без дела и отвлекает людей глупыми вопросами.
Перехватив страдальческий взгляд Сергея, я говорю:
- Аркашка, пойдешь ко мне адъютантом?
Парень радостно скачет вокруг нас и размахивает руками, изо всех сил выражая, как счастлив быть мне полезным.
- А как же дядя Сережа? - на минутку огорчается он, как будто дядя Сережа пропадет без него.
- Ничего, дядя Сережа обойдется, - ухмыляюсь я.
Таня, конечно, радуется моему визиту. Прыгает на шею, как котенок, щекочет пушистой шевелюрой, но, когда я предлагаю ей собраться и поцеловать отца, глаза девочки наполняются слезами. Она морщит нос, стараясь сдержаться, как- никак настоящая мятежница, но вскоре уже вовсю рыдает на плече Сергея.
Я выхожу на крыльцо, предоставляя им возможность поговорить наедине. Затягиваюсь сигаретой - надо же, как быстро привык к гадкому, вонючему табаку… Аркашка болтается рядом, бросает жареные подсолнечные семечки бойким желтогрудым синицам.
Сергей с дочерью появляются через четверть часа. Танюшка уже не плачет, только глаза красные и шмыгает нос.
- Пойдем.
Беру ее за руку. Она оглядывается на отца испуганно и немножко виновато. Аркашка семенит за нами, о чем-то трещит, он не заметил и не понял, что отец и дочь расстались навсегда.
========== Глава 26 ==========
В густых зимних сумерках мы покидаем лагерь, выставив лишь охранение. Бойцы моего взвода действуют спокойно, слаженно, как на учениях. Сказалась ежедневная муштра, которую так ненавидели свободолюбивые повстанцы. Впереди идет Йохан, я замыкаю, не выпуская из виду Таню и Аркашку.
Парень норовил сбежать к Сергею, но я не пустил. Рядом с Аркашкой шагает хмурый широкоплечий Йорих - у него не забалуешь. Таня сосредоточенно топает рядом, устала, ноги увязают в сугробах, но не жалуется. Я сам подтянул на ней щитки брони («Какой ты заботливый, Дан!»), заставил нацепить шлем («Я в нем такая некрасиваяааааа!»). Все это лишний вес, я понимаю, как ей трудно, и не сержусь, когда приходится вытаскивать девочку из заснеженных ям.
Наша позиция в овражке у родника. Отлично укрепленная и замаскированная огневая точка, таких по лесам разбросано множество. Нам с Сергеем не давал покоя крот в селении, и настоящую схему укреплений не видел никто, кроме нас двоих.
- Йохан, твое отделение дежурит первым, - говорю я, - в полночь сменит отделение Игоря, остальным отдыхать.
Они даже не разговаривают, занимая койки, настроение у всех подавленное. Танюшка притихла в уголке, только Аркашка возбужден. Он то рвется в лагерь, то начинает что-то напевать себе под нос, то дергает за рукава бойцов, приставая с расспросами.
Наконец, становится тихо. Я подхожу к прикрытой сеткой бойнице - слышно, как снаружи шумит ветер. Порыв ветра холодит разгоряченное лицо. Снова ожидание. Черт, когда же оно закончится? Иди же сюда, дон Алвано, я жажду встречи с тобой!
Ночью началась бомбежка. Грохот раздался прямо над головой, посыпались комья земли, воздух наполнила едкая пыль.