- Дядя будет рад видеть вас в своем доме, мистер Райт, - голос Аркашки заметно отличается от прежнего аристократической плавностью и нотками вселенского презрения. Надо же, а как играл, поганец!
- Проводи меня… Педро.
Короткое мгновение он кажется ошеломленным, но быстро берет себя в руки.
- Танечка, - ласково говорю я, отстраняя девочку, - ты подожди меня здесь, ладно? Нам с дядей Аркашки надо поговорить наедине.
- О чем? - удивленно поднимает белые от инея бровки Таня.
- Это мужской разговор, я скоро вернусь.
- Ты заберешь меня отсюда? Ты ведь больше не отдашь меня чужим, правда?
Холодок пробегает по спине.
- Конечно, нет. Я поговорю с доном, и заберу тебя.
- Я должна его поблагодарить…
- В другой раз, Таня, - немного жестче отвечаю я. Провожу ладонями по ее щечкам, запоминая бархатную кожу и плавные очертания. Что делают люди, когда знают, что идут на смерть? Солдат привыкает смотреть смерти в глаза и знает, что в любой миг может расстаться с жизнью. Но умереть в бою и под пытками - разные вещи. Возможно, я буду умирать долго. И тогда мне пригодятся крупицы светлых воспоминаний.
Наклоняюсь и касаюсь губами лба девочки.
- Жди меня здесь.
Аркашка в нетерпении тычет мне пистолетом в бок, но со стороны кажется, что мы идем к землянке, как два закадычных друга.
На крыльце натоптано, в центре большого сугроба над крышей темная воронка - внутри топят печь. Хватаюсь за поручень, чтоб не поскользнуться. Аркашка-Педро нервно дергается в мою сторону:
- Осторожней, дядя Дан. Ступеньки.
- Я помню.
- Ты много чего помнишь. Брось здесь все оружие, какое у тебя есть.
Разумная просьба. Я отстегиваю пояс с гранатным подсумком, кобуру с трофейным ТТ, вынимаю нож, все это бросаю под ноги Аркашки. Племянничек Алвано глядит на оружие, как на ядовитых змей. Одной рукой паршивец ощупывает меня в поисках еще чего-нибудь.
Наконец, удовлетворенный досмотром, с видимым трудом распахивает скрипучую дверь. Снова толчок дулом в бок. Пригибаю голову и вхожу в полутемное помещение. Знакомые очертания мебели не дают налететь на широкий, стоящий посреди комнаты, стол. Глаза, как всегда, очень медленно привыкают к полумраку после яркого зимнего дня.
Оглядываюсь в поисках командора, сильно щурясь, от напряжения глаза слезятся. Вижу большую чадящую печь, длинные массивные лавки, в углу грубо сколоченный открытый шкаф с полками - хозяйка Матвеича называла его сервантом.
- Входи, - велит Аркашка, мягко толкая меня в спину.
Глухо хлопает за нашими спинами, обитая войлоком, дверь, предатель задвигает надежный засов. А мне, наконец, удается разглядеть Алвано. Он стоит буквально в двух шагах, в темном проеме, где гости всегда сбрасывали куртки и шубы. Сложив руки на груди, пристально глядит, как я глупо озираюсь. В черном свитере и джинсах, со спокойным благообразным лицом он выглядит школьным учителем, а не кровавым командором. Злость вскипает во мне с новой силой, я сжимаю кулаки и шагаю к своему врагу.
- Buenos días, дон Райт, - насмешливо произносит Ромари Алвано, - присядь, отдохни с дороги.
- Ублюдок! - рычу я, делая еще шаг.
Путь перегораживает Педро, упирает дуло пистолета мне в горло, да так сильно, что перехватывает дыхание.
- Nino, зачем же так грубо? - укоризненно говорит командор. - Ты же воспитанный юноша из хорошей семьи. Что велит этикет?
Педро убирает пистолет.
- Присаживайтесь, дон Райт, - с легким поклоном предлагает он. Мне все происходящее напоминает дурную комедию.
Глава 66