Я не очень четко вижу ее лицо, но прекрасно помню, как выглядит невестка. В свои тридцать жена Корда похожа на девочку: маленькая ростом (пониже Танюшки), тонкая, как статуэтка. У нее гладкая кожа, копна непослушных темных волос, фиалковые глаза и нежный рот.
- Я прилетела в Ориму, как только узнала, что ты здесь. Ты был без сознания, мы не находили себе места от тревоги. Дан, почему ты скрыл от нас все?
- Что… все?
- Что тебе настолько плохо. Пойми, несмотря на то, что случилось… с Кордом, несмотря ни на что, мы - твоя семья. Мы тебя любим и очень переживаем.
От слов Вики на душе теплеет, я благодарно сжимаю ее ладонь. Мы никогда не были особенно дружны, но сейчас я чувствую поддержку действительно родного человека. С особой нежностью вспоминаю зимние праздники, которые проводил под Оримой с твоей семьей. Мы с тобой жарили мясо на углях, Вики тазиками делала неоригинальные салаты, а Анж и Ким прыгали вокруг, измазанные в креме, приготовленном для торта. После все вместе бежали на улицу, валялись и дурачились в снегу, лепили крепости и, разделившись на две команды, играли в снежки. А вечером зажигали рождественские огни и загадывали самые сокровенные желания.
- Анж учится рисовать, - вдохновенно продолжает Вики, - у нее хорошо получается, в прошлом месяце одну из работ даже забрали на оримскую выставку детских рисунков. Знаешь, Дан, с тех пор, как мы узнали, что ты здесь… она рисует тебе каждый день, уже целая пачка скопилась.
Как это похоже на Анж! У малышки твое упорство. Едва научившись писать, она ежедневно строчила тебе длинные корявые опусы. А когда я учил ее кататься на горных лыжах, Анж вставала затемно и прекращала тренировки, когда я уже шатался от усталости.
- Я бы… хотел… взглянуть.
- Тшшш, - Вики кладет ладошку мне на лоб, - когда ты поправишься, мы приедем все вместе. Анж сама покажет тебе рисунки. А Ким сильно подрос, ты будешь удивлен.
- Они… знают?
Вики пару мгновений медлит с ответом.
- Да. Они уже достаточно большие, чтобы все понять. Я возила их в Штормзвейг на могилу отца. Знаешь, Дан, я горжусь своими детьми. Анж смогла не заплакать, представляешь?
- Она… умница…
Если бы я не остался в междумирье, а вернулся в Ориму и поговорил с этой спокойной мудрой женщиной. Многих ошибок можно было избежать.
- Ты нужен нам, Дан. Ты - глава семьи и пример для своих племянников.
Вики наклоняется, ее блестящие от слез глаза теперь прямо надо мной.
- Дан, - шепчет она, - я все знаю. Я не могла уснуть ночами от мысли, что его убийца ходит по земле. Спасибо тебе, родной! Для меня и детей ты - настоящий герой! И не бойся ничего! Ты больше не один.
Горячее дыхание касается моего лба.
- У нас много влиятельных друзей, отец уже задействовал связи. Мы отстоим тебя. Только поправляйся скорее.
Я гляжу в фиалковые глаза и чувствую, что действительно больше не одинок. Пусть мое положение далеко от благополучного, но есть люди, которые ждут меня, те, кому нужна моя помощь. Это стоит того, чтобы бороться.
С усилием поднимаю руку, касаясь кончиками пальцев бледной щеки твоей жены.
- Спасибо… Вики…
- Кстати, может быть тебе интересно: Лина тоже в Ориме и извелась от тревоги…
Качаю головой. Я уже не тот, что прежде, и встречи с Аделиной мне не вынести. Возможно, когда-нибудь потом, но не теперь.
- Скажи,… чтобы… уезжала.
- Хорошо, - быстро соглашается Вики, - все будет, как ты захочешь. Отдыхай.
Губы Вики нежно касаются моего лба. После ее ухода я долго лежу в блаженном бездумном состоянии, по телу волнами катится тепло. Боль отступает, я качаюсь в солнечных лучах, как в невесомости, впервые поверивший, что все может окончиться хорошо. С этого момента начинается мое выздоровление.
Глава 72
Опираюсь на руку Джейн и делаю шаг. Я слаб, как новорожденный ребенок, но чертово упорство заставляет передвигать ноги. Еще один шаг - вперед, к широкому окну, за которым сияет по-весеннему яркое солнце - остается миновать совсем немного.
- Вы умница, мистер Райт, - ободряет меня сиделка, крепко придерживая за локоть.
Вот! Упираюсь ладонями в прохладный пластиковый подоконник и облегченно выдыхаю. Четыре шага, первые шаги новой после воскрешения жизни. Необычное для оримской весны яркое солнце слепит глаза, я щурюсь, как кот. Земля и сады еще укрыты снегом, но в окно уже весело и звонко стучит капель, брызги разлетаются во все стороны. Внутри щекочет, рвется наружу странное глупое ликование, причин для которого вовсе нет. Может быть, я просто стал воспринимать все несколько иначе, ярко и красочно, как в детстве.
Стою и молча смотрю на капли, разбивающиеся о подоконник, в форточку поддувает влажный ветер, остро пахнущий весной. Я до сих пор не знаю, что это за место, где меня лечат. Вики на мои вопросы только пожимает плечами: ее привозят и увозят люди в форме без опознавательных знаков. Она ничего не знает. А может быть, ей пригрозили запретить свидания при попытке рассказать мне правду.