— Антон Павлович, я уточнил время вылета, и разница в полчаса не должна доставить вам особых неудобств.
Я тупо смотрела поверх спинки дивана на открытую бутылку водки, пытаясь сообразить, на каком языке обратился ко мне говорящий и как мне следует сообщить, что он ошибся номером, и пока я соображала, телефон выскользнул из руки, но поймать его я не успела, однако же, он почему-то не приземлился на ковёр у моих ног. Словно через раковину, я слышала русскую речь и не могла уловить её источника, пока не обернулась и не наткнулась на стеклянный взгляд.
— Ваня никогда не ошибается номером, а вот у Катеньки всегда чешутся руки взять чужие вещи и чужих мужчин.
Я увидела, как граф медленно опустил телефон обратно на столик. Я проследила за его пальцами и вернулась взглядом к лицу. Аккуратно зачёсанные назад волосы, белая рубашка с галстуком, серый костюм. Не хватало лишь тёмных кругов под глазами для первоначального облика. Сейчас они были светло-фиолетовые, едва заметные. Граф же не стал меня разглядывать, а может уже просто насмотрелся, пока я его не видела, потому прошёл на кухню, достал ещё одну стопку и с полными вернулся в гостиную, где я так и не сумела даже вздохнуть. Пальцы сами сомкнулись на стекле.
— Пусть земля будет ему пухом.
Граф первым опрокинул в себя стопку водки. Я второй. Теперь она безжалостно обожгла мне горло до кашля. Граф вернул стопки на стол и вылил остатки водки в раковину.
— Антон Павлович, — с трудом произнесла я, и он обернулся с едва заметной улыбкой на бледных губах.
— Ваш покорный слуга, Катерина Дмитриевна. Антон Павлович Сенгелов.
Колени задрожали, и я рухнула на диван, а потом лицом в подушку и разрыдалась даже не понятно от чего на этот раз. Я чувствовала его близость, но не могла открыть глаз, а когда неожиданно его жёсткие руки перевели меня в сидячее положение, сумела лишь выдохнуть по-русски:
— В чём вы ещё мне лгали, Антон Павлович?
— Я тебе ни в чём не лгал, — граф уселся в кресло, в котором ещё недавно я крючилась, обняв книгу Газданова. — Какое имело отношение к твоей ситуации ещё одно моё имя? Ты узнала и так больше, чем тебе следовало знать. Спасибо Алехандро! Уясни себе раз и навсегда, что ты ушла из парка живой только благодаря моему заступничеству. И вместо благодарности я опять слышу упрёки, и в этот раз они раздражают меня намного больше твоих прежних глупостей. Нечего реветь тут. Ты ничего не потеряла, ты наоборот получила шанс начать новую жизнь. Так что смой с себя следы прежнего бытия и не задерживайся в душе. А я пока займусь твоим новым другом. Он тоже нуждается в хорошей бане. Тебя раздеть?
— Нет! — закричала я так, что меня могли услышать даже соседи.
Бледные губы искривились в привычной улыбке.
— Антон Павлович… — я хотела сказать «спасибо», но оно прилипло к губам под его ледяным взглядом.
— Я не принимаю благодарности задним числом.
Он свистнул, и собака покорно пошла к нему с коврика. Мне оставалось тоже подчиниться. Горячие струи согревали, и я не могла заставить себя дотянуться до шампуня, пока вода вдруг не перестал течь, и я не увидела перед собой обнажённую руку. Проследить взглядом выше локтя я не смогла, понимая, что на пустой дороге прошлой ночью увидела достаточно.
— Если ты не будешь дёргаться, — раздалось у самого уха, — я сумею подравнять твои волосы, чтобы ты в самолёте никого не напугала.
Я не шелохнулась, молясь, чтобы стрижка оказалась единственной причиной его прихода. В ноздри ударил запах мокрой псины, и граф тут же дёрнулся, явно дав Хаски пинка, только собака не пикнула от боли — граф умел контролировать свои эмоции и не бил сильно.