После своего исчезновения в прошлом году Яков Платонович никогда больше не покидал её спящую, не оставив о себе весточки. Но сейчас эта весть почему-то не успокоила. Караван-сарай располагался за городом. Та тропа вполне могла вести к нему.
Анна взметалась, как птица над гнездом, кинулась одеваться, разыскивая и снова роняя вещи.
Что же делать?
Не глядя, скрутила волосы в тяжёлый узел, кое-как заколола его на затылке. Всё, кажется, она готова! Куда бежать?
Внезапно в замке заскрипел и повернулся ключ. Штольман вместе с Каримом вступил в комнату, аккуратно прикрывая за собой дверь. Увидел Анну и принялся деловито поправлять левый манжет – всегдашний признак сильного смущения.
Как будто во всём остальном он выглядел безупречно!
Кудрявые волосы взъерошены и припорошены жёлтой пылью. Шляпы нет вообще. На скуле кровавая ссадина. А элегантный питерский сюртук всегда щеголеватого сыщика, начиная от плеч, просто распластан на ленты по всей длине спины.
- Так, Яков Платонович! Как это понимать?
Муж хмыкнул:
- Напали какие-то разбойники на горной дороге. Должно быть, ограбить хотели. – он успокоительно поцеловал её в лоб. – Карим подоспел, мы их отогнали, одного застрелили. Я даже патроны все не израсходовал. Нечего волноваться!
Анна села, чувствуя, что колени слабеют. Слава богу, только сон!
Карим сиял, как алтын, и очень старательно кивал, подтверждая каждое слово. Вот почему она им не верит? Ни одному. Сговорились ведь!
- Застрелили? Может, я его вызову?
- А как вы будете это делать, Анна Викторовна? Дух сорокового разбойника Али-Бабы, явись?
- Ну вас, Яков Платонович! Вечно вы смеётесь!
- И не думаю, моя радость! – он смеялся, конечно, но поцеловал её очень чувственно.
Она чуть голову не потеряла, но тут же ещё Карим торчал у двери – и явно любовался. Заметив её взгляд, лихо сдвинул на затылок неизменную лисью шапку, зацокал языком:
- Керемет, Анна-апай! Ой-бой, көк көздер!
Кажется, сегодня он будет опять сочинять про любовь и про синие глаза. Сильно его Штольманы на поэзию вдохновляли.
К обеду спускались, потратив полчаса, чтобы привести себя в порядок. Яков умылся, переоделся и заклеил ссадину пластырем. Анна глянула на себя в зеркало и вмиг поняла, чего муж так веселился. Пришлось воронье гнездо на голове разбирать и причёсываться заново.
Карима отослали в караван-сарай, наказав ни с кем, кроме киргизов, не общаться и по-русски не говорить. Штольман дал деньги, чтобы сговориться с караван-баши. Чего в дорогу не хватало, они собирались сами купить после обеда в городе.
Пообедать им так и не пришлось. У входа в гостиничный ресторан к ним подошёл сержант-индиец:
- Вас просят прибыть в дом резидента, - обратился он к Штольману.
- Меня? – старательно удивился Яков. – Вы не ошиблись?
- Никак нет. Мне дан приказ привести именно вас.
Анна судорожно вцепилась в локоть мужа. Они обменялись быстрыми взглядами, и Яков принялся аккуратно расцеплять её побелевшие пальцы. Поцеловал руку, произнёс непринуждённо светским тоном:
- Обедайте без меня, дорогая!
Анна отчаянно замотала головой.
- Я иду с вами.
Штольман пристально посмотрел на неё и не стал спорить: