- Бейся! – орала толпа.
Мой друг был очень хорош. К тому времени его копьё давно сломалось, но он орудовал его обломком не хуже, чем я кинжалом. В правой руке, как и у меня, был подобранный гладиус . Внезапно он сделал резкий выпад копьём – я едва успел увернуться, а Нубиец, развернувшись на пятке, уже летел на меня, целя в грудь своим мечом. Его рука была рядом, когда до меня дошло, КАК я могу прекратить этот бой. Скрестив свой гладиус с кинжалом, я поймал его клинок, а потом рванул вниз, прихватывая чёрные пальцы. Скромная крестовина меча не могла удержать этот вероломный удар.
Меч выпал из покалеченной руки. Я остановился.
- Бейся, - прохрипел Нубиец, припадая на колено и подхватывая его левой рукой. Он больше года тренировался в паре с димахером и знал все мои приёмы. Он был великим воином. Но я хотел закончить поединок.
Я не дал ему встать. Лезвие моего гладиуса скользнуло по ахиллесову сухожилию его правой ноги…
Потом я стоял над своим другом и смотрел на безжалостное солнце, заливавшее арену. И ждал… сам не знаю чего… Нубиец ещё удерживался на одном колене, но поднял палец уцелевшей руки в знак того, что сдаётся. Бой окончен. Он остался в живых.
Пятьдесят тысяч зрителей били в ладоши и что-то кричали. Я заставил себя прислушаться.
- Добей – ревела толпа. – Добей!
Ей мало крови. Сегодня я - её герой. Мне нужно сделать лишь один шаг до желанной свободы…
Я его не сделал. Отбросил оружие в центр арены, подхватил Нубийца и взвалил его на плечо. Всё плыло у меня перед глазами, я шатался, как пьяный, но упрямо шёл к Вратам Выживших, неся своего искалеченного друга. Мне казалось, что он плачет у меня на плече.
Нам не преградили дорогу и позволили уйти с арены. Потом чужие руки переняли у меня Нубийца. Нас вернули в Путеолы. Его не стали добивать, предоставили заботам лекаря.
А меня пороли до тех пор, пока не потерял сознание.
Урок четвёртый. Отчаянье.
Это неправда, будто время волков наступило только теперь. Волки всегда уверены, что нынче их время. Их время – там и тогда, где злодеяния безнаказанны, а жертвы беззащитны. Нубиец ничего не говорил о волках, их повадки я изучал сам.
Это очень страшно, когда тебя окружает стая, от неё не приходится ждать пощады. И кажется, что легко самому превратиться в волка, и, наконец, дотянуться до ненавистного горла. Как важно, чтобы рядом оказался кто-нибудь, кто не даст позабыть, что ты человек!
Подземелья, где тренируют зверей, не похожи на гладиаторские темницы. Это обширные сводчатые помещения с высоким потолком, чтобы была возможность размахнуться бичом. Натаскивание хищников требует недюжинной воли, не все гладиаторы могут заниматься этим. В Путеолах зверей тренировал одноглазый Коклес. Смуглокожий и жилистый, с лицом, изуродованным безобразными шрамами, он и прежде казался мне устрашающим. Я не знал тогда, что мне суждено попасть в его не знающие жалости руки.