Массала был не из тех, кому можно диктовать свою волю. Но при виде дочери его лицо немного смягчилось. Впрочем, центурион никогда не говорил много.
- Оставайся, - бросил он. – Завтра я проверю, что ты умеешь.
Потом прошёл мимо, сделав знак Валенту следовать за собой. Мелиор всё же нацепил украшение на Лукрецию. Она больше не сопротивлялась, напротив, одарила его благодарной улыбкой.
Наша судьба была решена. Томба подмигивал мне издали. Всё хорошо…
Вот только солнечная девушка ушла прочь в обществе Грациана и Гадеона, а на груди её красовался подарок Валента. А я оставался посреди двора в своём мокром мешке, с мокрой собакой на руках. И у меня не было украшений, которые я хотел бы ей подарить. И всё это было очень безнадёжно.
- Отдай собаку, - угрюмо сказал мне Северин Массала. У него был ломающийся басок, неожиданный в таком тщедушном теле.
Я опустил щенка на землю.
- Это твоя?
Он коротко кивнул, отворачиваясь.
- Я готов тебе служить. Чему ты хочешь научиться?
Северин бросил взгляд через плечо. Этот взгляд странно тёмных глаз тоже был неожиданно взрослый. Но его нос покрывали знакомые веснушки!
- У тебя – ничему. За тебя просила сестра. И ты не обидел Велону.
Щенок ещё покрутился у моих сапог, потом с весёлым лаем припустил за ним вслед.
*
Моя служба в качестве учителя Северина едва ли достойна воспоминаний. Потому что её не было. Мальчик сразу всё сказал, а человек, носящий имя Массала, никогда не меняет решений. В конечном итоге мои обязанности свелись к тому, чтобы кормить собаку, о которой хозяин регулярно забывал. И беседовать с Лукрецией. Эта обязанность меня совсем не тяготила.
Северин был сыном своего отца. Точно так же он избегал лишних слов и был твёрд в намерениях. И точно так же преданно любил Лукрецию. Она была старше брата на шесть лет. Мать их умерла много лет назад. Лукреция была единственной женщиной в семье Массала, и её нежности хватало, чтобы уравновесить жёсткость обоих мужчин. Удивительно ли, что ей дозволялась любая причуда? Я был такой причудой.
Оказывая мне покровительство, Северин не скрывал, что моя наука его не интересует. Он был одержим обретением мужества и фанатично желал стать воином, подобно отцу. Но поскольку меня наняли по просьбе любимой сестры, юноша делал над собой усилие и отрывал от воинской науки по два часа в день. Впрочем, древние тексты он слушал с полнейшим равнодушием. Тит Ливий, Светоний и Плутарх одинаково проходили мимо его сознания. А вот Лукреции уроки нравились.
Однажды она появилась в комнате, где шли наши занятия, и словно солнечный луч проглянул в сводчатое окно и озарил каменные стены.
- Сбежала от триумвиров, - весело пояснила она. – Никому не придёт в голову искать меня здесь!
Я впервые услышал это наименование.
- Триумвиры?
- Конечно! Как ещё назвать трёх людей, стремящихся к одной цели и вынужденных мирно сосуществовать? Гадеон, Грациан и Валент одинаково мечтают о моей руке.
Она охотно поясняла это мне, словно никакой пропасти не было между единственной дочерью командира – девушкой, которую боготворил весь гарнизон, - и чужим парнем, которого приютили из милости. Прежде я никогда не разговаривал с женщиной, шлюхи в Путеолах не в счёт. Да те и не нуждались в разговорах. Оказалось, что это приятно.
В присутствии сестры створки раковины, в которую прятался от всех младший Массала, начинали приоткрываться. Я решил воспользоваться этим, чтобы впихнуть туда малую толику знания.