Должно быть, такие, как он всегда чувствуют опасность. Прежде он пытался унизить меня при всяком удобном случае, теперь же стал осторожен. Он больше не давал мне повода. Он словно смеялся над моими попытками его уличить. Возможно, в своём волчьем роде он, в самом деле, был лучшим.
И всё же натура взяла своё.
В тот день я бродил по кладбищу, гадая, что погнало мальчика сюда. И, кажется, нашёл. В одной из ниш, рядом с той, где его похоронили, мне попалось имя: Сульпиция Массала. И надпись, я её не запомнил. Что-то обычное, вроде: «Скорбим и помним!»
Думаю, там он и погиб. Теперешний я, возможно, отыскал бы следы, хотя прошло уже время. В конце концов, где-то ещё была сандалия, слетевшая с ноги Северина. Но тогда я следов не увидел. Зато увидел Мелиора.
Он шёл небрежной походкой. Всегда ходил, немного красуясь, а в тот раз это просто бросалось в глаза. Но здесь-то перед кем? Получше узнав людей, я стал понимать: а перед собой! Идти пред глазами мёртвых, которые знают, но не в силах призвать тебя к ответу, и показывать, КАК ТЕБЕ ВСЁ РАВНО. Как ты не боишься содеянного!
Теперь я это понимаю. А тогда его барская осанка просто вывела меня из себя. Я вышел из-за стены.
- А он ведь смотрит, Мелиор! Он видит.
Странно, с некоторых пор в бешенстве я стал вести себя спокойно, даже лениво.
Он резко обернулся, словно его стегнули. Увидев меня, нарочито громко расхохотался:
- А, это ты, писака! – и добавил что-то о юношах, которых берут силой.
Такие вещи меня обычно не трогают.
- Не трудись. Я не стану выбивать тебе второй клык. Мне нужно больше.
И вот этим вывел его из себя.
- Тебе всегда нужно больше! Жить из милости, жрать чужой хлеб, целовать чужих невест!
И я понял!..
- Это он тебе сказал тогда? Он тебя всегда не любил. Не думаю, чтобы отдавал предпочтение мне, но ты-то ведь точно остался позади, Лучший из Лучших! И это он тебе сказал. Что ты сказал в ответ?
Впрочем, я уже догадывался. Младший Массала, невзирая на молодость, гордился своим хладнокровием. Только одна вещь могла заставить его выйти из себя и двинуть кулаком человека выше на голову и вдвое сильнее.
- Ты посмел оскорбить Лукрецию, ты убил её брата, когда он заступился, а теперь называешь её невестой?
Должно быть, Северина он не хотел убивать, и всё вышло случайно: неистовая ярость и один очень сильный удар. Потом, конечно, был страх, когда он осознал. И это страх толкнул его надругаться над телом мальчика, чтобы свалить вину на друидов. Мне бы тогда уже понять, что великолепный Мелиор – трус! Что есть особый вид трусости: не перед лицом врага, этого страха он не знал. Это страх не дотянуться, оказаться не тем, кем мнил себя, кем считали тебя другие. Это потеря положения, которого – в глубине души он это знает – никогда не был достоин. Я не понял.
Потому что иначе дело обстояло со мной. Меня он давно хотел убить. И вполне мог это сделать в тот день, ведь я был безоружен. Обличая Валента наедине, я сам не понимал, насколько близко гуляю от врат Гадеса. Что же его остановило? Страх повторить это перед всевидящими глазами мёртвых? Или желание ещё полюбоваться моим бессилием?
Он сгрёб меня за тунику, притиснул к стене и зашипел в лицо, обдавая брызгами слюны:
- Запомни, щенок! Я тебя не боюсь! Я плевать хотел на твои угрозы. Ты ничего никому не докажешь. Потому что я – Мелиор. Потому что прав сильный. А я сильнее тебя!
Он стукнул меня о стену колумбария, развернулся и пошёл прочь, энергично двигая локтями.
- А если найдётся кто-то сильнее? - прокричал я вслед, утирая лицо.