Мне стало не по себе. Взор моего учителя затуманился, словно его подёрнуло плёночкой, как у больной птицы.
- Правильно ли я понял, что ты считаешь этого язычника орудием Господа нашего?
Я только кивнул, чувствуя, как сохнет в горле.
- Ты видел в его доме крест или другие предметы культа? Молился ли он Отцу нашему Небесному? – голос Преосвященного становился всё громче и холоднее. – Нет?! Но тогда ты сам стал добычей Диавола, несчастный! Ибо то, что ты сейчас говорил, есть худшее из богохульств, измыслить которое тебя подбил не иначе, как Враг рода человеческого!
Прижав руки к щекам, в ужасе оттого, что слышу, я упал перед ним на колени.
- Но отец мой, вы же сами учили, что самопожертвование - это промысел Божий! Ведь Диавол в мерзости своей не имеет души и никогда не причинит вреда плоти своей. Тому же учит и слуг – потакать плоти, а не умерщвлять её.
- Что говоришь ты, ничтожный! Самопожертвование? Чем рискует этот презренный, которого научили лучше всех убивать? Он дерзает вершить суд, зная, что Нечистый защитит его, дабы вернее соблазнить невинные души. Это не истина, а покушение на истину! Гордыня! Смертный грех! Клеймо Люцифера!
Я смотрел на своего учителя, широко распахнув не только глаза, но и душу. На его нервные руки, раздувающиеся ноздри, сведённые гневом брови. Он продолжал громить мои доводы, а я видел капли слюны, вылетающие из его раскрытого рта.
- Учитель, он помог отчаявшейся женщине наказать убийцу. Он, может быть, спас её сына! Он не мог это сделать по диавольскому наущению!
- Женщину спас? Блудницу, живущую во грехе и во грехе зачавшую своего ублюдка!
- Бог сказал… Господь наш спас блудницу от побивания камнями… - залепетал было я, но, увидев его лицо, осёкся.
Тем временем замолчал и святой отец, видно прочёл что-то такое в моих глазах. Когда он вновь заговорил, голос его сделался мягким.
- Ты поступил правильно, сын мой! Этот язычник совершает ежечасно смертный грех, но вряд ли он в своей гордыне понимает это. Ибо не ведает, что творит. Ты рассказал мне то, что я хотел узнать. Это говорит о том, что душа твоя, хоть и поддалась диавольскому мороку, но в глубине своей остаётся чистой. Я спасу тебя, сын мой. А пока, отправляйся в келью и займись своей душой. Тебе необходимо очиститься молитвой. Я позже присоединюсь к тебе.
- А Визарий? Что будет с ним?
Епископ вприщур посмотрел на меня.
- Я вижу, ты привязался к этому нечестивцу. Поверь мне, это постыдная слабость.
- Он кормил меня всё это время. Он дал мне кров, - почти прошептал я, чувствуя, как струятся слёзы по моим щекам.
- Ты сделал для него не меньше. Ты позаботился о его душе.
- Не так! Я должен был спасти, не предавая! – крикнул я из последних сил.
Преосвященный устало улыбнулся.