- Уходишь совсем? – наконец выдавил он, коверкая слова на варварский манер.
Я кивнул.
- Тебе разве можно говорить со мною?
- Не можно, - он пожал худенькими плечами и шмыгнул носом.
Трудно вот так покинуть человека, который был моим светочем всю жизнь. Потому я спросил, сам не зная, для чего:
- Послушай, Ксаверий, ты не знаешь, где сейчас епископ?
- Знаю. В подвал. Беседует с язычник. Меня тоже звал язычник. Плохо!
В обители не было темницы. Провинившихся братьев запирали в кельях. Зачем Проклу понадобилось беседовать с язычником в подвале? Мне показалось, я понял. А, поняв, встревожился.
- Что за язычник?
Мальчишка снова пожал плечами.
- Пленник. Большо-ой человек.
Я вцепился в его плечи.
- Большой, значит, высокий? Как его зовут? Визарий?
Ксаверий испуганно отшатнулся.
- Высокий, да. Я не знает, как звать. Епископ не говорил Ксаверий.
Оттолкнув мальчишку, я помчался к подвальному входу.
- Нет! Не ходить! Епископ гневаться… - пискнул Ксаверий мне вослед.
Вот оно что! Какой же я дурак! Мне казалось, самое большее, что способен епископ причинить Визарию – это добиться его изгнания из города. Но я, ничтожный, как обычно, обманулся в учителе. Неужели в своей жажде власти, он замыслил впрямую преступить Божьи заповеди? Как ему удалось заманить Визария в обитель?
Свет в подвале был скудным и мутным. Пахли плесенью и кислятиной пустые бочки. Полные, стоящие вдоль стен, тяжело вздыхали – в них бродило вино. Миновав винный погреб, я выскочил в коридор, в который выходили двери кладовых. Некоторые из них пустовали. Преосвященный Прокл отличался воздержанием в еде и к тому же приучал всех своих присных.
В торце коридора как раз располагалась такое помещение. Только теперь оно не пустовало. Перед прочной дверью, бликуя пластинами доспехов в свете факела, стояли двое вооружённых людей. Они явно не принадлежали к числу городской стражи. Наёмники? Заметив меня, они двинулись навстречу.
Что мог поделать я против двоих вооружённых воинов? Я забился в их руках, как пойманный для супа цыплёнок. Помню ещё, будто кричал, чтобы меня отпустили, но они только посмеялись и скрутили мне руки за спиной.
Епископ, услышав шум, появился на пороге. Молча сделал знак наёмникам, и те втолкнули меня в дверной проём. Невольно вскрикнув, я мешком повалился на каменный пол. В комнате, освещённой несколькими факелами, было сыро и душно. Преосвященный уселся на складной табурет, стоящий в центре. Чуть поодаль мерцала жаровня, у которой возился огромный детина с голым лоснящимся от пота торсом. Он весь зарос светлым пухом, огненно вспыхивающим в неверном свете углей.
У дальней стены был распят человек. Несмотря на скудное освещение и сплошную кровавую корку на лице, я узнал Визария. Кисти его были примотаны к кольцам цепей, вделанных в камень стены. Кольца обычно служили для того, чтобы подвешивать к ним окорока и колбасы, спасая их от мышей. Высота, на которую поднимались цепи, была велика даже в сравнении с ростом пленника, поэтому тело Визария тяжело обвисло на вывернутых руках.
- Итак, ты всё же решил взглянуть на плоды трудов своих? – холодно поинтересовался Прокл.
Визарий с равнодушием замученного животного посмотрел на меня. Я только застонал.
- Я понял, что судьба этого дьявольского создания не оставила тебя безучастным. Поэтому запретил братьям, говорить о том, что я намерен делать с этим язычником. Но раз ты всё-таки здесь, то смотри: он понёс заслуженную кару за то, что извратил правду Божию служением Врагу человеческому.
- Зачем ты калечишь его ещё больше? – тихо и хрипло проговорил Визарий. – Кто дал тебе такое право?
Епископ вскочил с табурета, белея лицом.
- Я орудие Господа! Мне он дал право бороться с адскими кознями. И не тебе, служившему Сатане судить меня!