- Домой ступай. Я тут потолкую ещё.
Он хотел спорить, потом глянул на меня и не стал. Понял, что бесполезно. Я подождал, пока он уйдёт, и повернулся к хозяину:
- Так чего ты с меня хочешь, жирный? Я оплатил всё, что заказал.
- Как же! А последний кувшин?
Последний. Тот, что принёс Кратон. Вот глист, надрался до сладких соплей, а я платить должен!
Линялый уже храпел с присвистом на столе. Я пожелал ему самого страшного кошмара и только собирался ответить, как снаружи раздался истошный визг, заставивший умолкнуть всех в таверне. Я ломанулся к двери, а за мной корчемный вышибала, которому хозяин поручил выколотить с меня плату. Плата убегала, вот он и заторопился. Если подумать, именно эти пять талантов дурного мяса меня и спасли.
Танаис – город руин. Сплошные пустыри да развалины. Я помчался на звук – в какие-то лабиринты битого камня. Люди там обычно не ходили, а кого-то вот занесла нелёгкая.
Визжал Пётр, развалившись на земле в нелепой позе. Я даже не сразу понял, что с ним не так. Над монахом на корточках сидел кто-то тёмный и странный. Услыхав мои шаги, пружинисто отпрыгнул и развернулся, показывая длиннющий нож. Поодаль, освещённое луной, лежало ещё чьё-то тело.
Моё появление убийцу не напугало. При виде меня он плотоядно ощерился. И подпрыгнул, как лягушка, на согнутых ногах. Я вынул меч, но в этот миг кто-то сзади рухнул мне на плечи. Я упал коленями в щебёнку, понимая, что это уже всё. Но тут затопали шаги слоноподобного вышибалы, и нападающие ночными тенями растворились в темноте.
Поднимаясь, я ощущал, как сердце бешено колотится в груди, мешая дышать. А ноги сделались очень тяжёлыми. Я переставлял их с трудом, приближаясь к христианину.
Убийца вспорол ему живот. Монах скулил всё тише, пытаясь зажать руками рану, кишки склизкими змеями шевелились между пальцами, и руки казались чёрными, а лицо - совсем белым.
Я обернулся к вышибале:
- Эй, туша! Беги ко мне домой, Жданку веди. Да скорее, ламии тебя заешь!
Только на жену мою вся надежда. Она умеет лечить, кровь останавливает словом. Только бы успела. Я сел подле Петра, положив свои ладони поверх его перепачканных кровью рук, и уже понимал – не успеет.
Жизнь вытекала из него. Он больше не стонал, дышал коротко, рывками, а белые волосы склеил предсмертный пот.
- Скажи что-нибудь! Мне скажи, чтобы я мог их найти!
Но он ничего не сказал. Раскрыл рот ещё пару раз, судорожно клацая зубами, а потом руки поползли вниз, и взгляд остекленел. Зачем было его убивать?
Второй труп оказался болтливым Евменом.
Из темноты возникали новые люди. Появился и стратег Александр, сопровождающий Аяну и Жданку.
- Ты хоть успел их разглядеть? – спросил он.
- Одного, и то не слишком.
- И что ты можешь сказать?
- Это были не ламии!
*
Приходилось ли Визарию стоять над телами тех, кто погиб его попущением? Он никогда не говорил об этом. Он вообще мало говорил. Этот опыт мне тоже пришлось обретать самому.
Мы хоронили Петра на третьи сутки, как заведено у христиан. Вырыли яму в степи к западу от городской стены. И Томба поставил на могиле крест, связанный из двух палок:
- Ему бы понравилось.