Там шёл уже пир горой. Лучик с Томбой праздновали, за здоровье родителей пили. Лишь увидав их, я поняла, что родила Смородина уже давно. А домой не идут – это правильно. В баньке тепло, не след сразу после рождения, да на мороз.
Мужики заслышали, как бухнула дверь, обернулись. Старая псица голову подняла, глянула добрыми глазами. Я кинулась в свой покойчик – на дочку посмотреть. Всё ладно, спит. Мирно в дому, ровно и не случилось ничего. А только я как очумела, колотило меня.
Лучик, даром, что прежде лишнего разу на меня не глядел, почуял неладное. Подошёл, руки на плечи положил. Молвил ласково:
- Всё уже. Чего всполошилась?
От него пахло вином. Но сквозь винный дух доходил до меня запах любимого тела. Будь я в себе, навряд бы решилась. Тогда же было мне всё равно. Я всхлипнула и ткнулась ему в грудь.
И чудо произошло! Подняли меня сильные руки, оторвали от пола, на котором я так ненадёжно стояла – и понесли. Куда несли? Да важно ли! Только б сталось это въяве, только б не кончалось.
Его тело жарким было, мне, иззябшей казалось жарче печки. Будто и не он в море лазил, одёжу на себе сушил. Не помню, куда нёс, как на духмяное сено уложил, как подле оказался. Прежде думалось мне иногда, от нечего делать: ну, как снова мы с ним… как тогда? Не всплывёт из нутра память о насилии, какое надо мной Рейн чинил? Не заставит тело захолонуть перед ласкою?
Нет, не всплыло. Лучик, сказывали, дивный умелец баб утешать. О том и сама я ведала: пожалел ведь меня, девку убогую. В ту же ночь сведала ещё, какой он… разный! И если первый раз был, словно ветерок, с моря пришедший, то другая наша ночь – ярый костёр, горящий в ночи. Мыслю, и я стала иной, потому и ласки наши были крепче, и страсти острей. Я даже озлилась на миг. Где ж тебя носило, звёздный охотник? Почему так долго не шёл? Думал, век буду покорно ждать, мил сердечный друг? И я почти жалила его своим поцелуем. А он целовал и смеялся. И не пахло больше вином. А чем пахло? Должно, так пахнут звёзды, когда их срывают с небес.
- Сплети мне из звёзд венок! Я тоже хочу видеть путь в глубокой ночи.
Он молвил:
- Сплету. Только не сейчас. Не хочу сейчас возвращаться в небо.
- Нет, не уходи! Будь со мной!
И он был. И я была – наконец, свободная от сомнений и страхов. И были мы, а больше я и не ведаю ничего…
Пряно пахло сено. Это не звёзды пахли, а жаркий полдень средь скошенной травы. Вернулось доброе лето, и больше уже не уйдёт никогда. Потому что светил мне мой Лучик, светлый воин с небес. Он подле лежал, раскинувшись вольно, грудь мерно вздымалась. Подле лежал – и светил! Я чуть не рассмеялась, да вовремя опомнилась – разбужу ещё! Сама откинулась в сено, в гору глаза подняла. И не увидела ни крыши соломенной, ни потемневших стропил. Сиял надо мной радужный свет, как давеча в баньке. И в том свете могла я увидеть судьбы всех, кого пуще жизни люблю! Я потянулась за этим знанием… и горний свет вдруг сменился багровой пульсирующей тьмой. И болью. Я ещё осмелилась глянуть, с кем из близких беда. И почуяла – Правый! Ему ту боль принимать. Недалёк уж день…
Всё не так, как быть должно! Счастье моё стало явью. Почему ж навалились мороки? Лучик, оборони!
Потянулась к милому душой, и узрела: колышутся тонкие ветви. Гнёт их ветром, ломает, маются листья. Нет покоя! Это Лучикова душа в недальнем грядущем. Почему? Зачем?
Я ещё не ведала, что те прозрения дарила мне воскресшая моя сила. Что не только боль кромку миров отворяет, пуще боли делает это страсть. На миг мне помстилось, что так я сильна – разведу беду пальцами, как кудель, нить в клубок совью, выброшу за порог, чтобы близких не опутала. И я принялась вытеребливать эту нить, как вдруг моя могута явила мне такое видение, что я враз поняла: не остановлюсь – свою нить перерву. Своими же руками.
Взвился в ночи ярый костёр, какой мнился мне, когда пылала наша любовь. Только освещал тот огонь не сплетённые страстью тела. Стояла подле него белая девка с тяжёлым мечом. И капала кровь с меча, и девка смеялась, но пустыми были глаза, в которых плясало пламя. И другая – такая же, ко мне шла, говорила, вынимая острый нож:
- Сильной хотела быть? Ведать всё хотела? Пора и ответ держать!
И речь её не по-нашему звучала, однако я разумела всё, и от того разумения слабели ноги. Так бывает во сне: хочешь бежать, а они не идут! Да и можно ли убежать из вещего сна?..