143 страница3055 сим.

Я снова должен быть честен:

- Меня сломали, Проксимо. Я стал другим.

- Может быть. И всё же твоё имя Визарий. И в этом доме тебя всегда будут любить. Даже если ты сам себя не любишь.

*

И я принудил себя гулять с Проксимо. Большее было пока не по силам. Должно быть, эта перемена в поведении побудила другую смятенную душу приблизиться ко мне.

Некоторое время спустя, поздним вечером, когда я возвращался в свою комнату, проведя день в богатейшем книжном собрании Донатов, из темноты внезапно выступил Давид. До сих пор он оставался невидимым и безгласным, я только изредка замечал его тень. Но в этот вечер какая-то сила метнула его к моим ногам.

- Не могу так больше! Прости меня, Визарий!

Только этого не хватало!

Я сказал, что мне трудно наклоняться, чтобы поднять его. И ему придётся вставать самому. И не стоит цепляться за мои колени, иначе я могу упасть прямо на него, а это будет неприятно нам обоим.

Эти слова были не теми, каких он ждал. И они не подняли его на ноги, он просто отполз в сторону, давясь слезами. Пожалуй, с него станется влезть в петлю вторично. Вот стервец! Мне всё-таки пришлось к нему нагнуться.

Не стоило будить дом воплями и рыданиями, я завёл его в свою комнату. Он съёжился на низкой скамье, больше не подымая глаз.

- Да, ты прав, Визарий. Я оказался недостоин твоей дружбы. Я оказался недостоин своего бога.

- Ничего, так бывает.

Он поднял заплаканное лицо:

- Христос не принял мою душу. Он не простил меня, как и ты. Я всегда думал, что он может простить всё. Но Метос говорит, что у него был сложный характер.

- Метосу можно верить.

- Почему, Визарий? Они с Эриком не молятся Христу, но много говорят со мной о нём. И в их рассказах всё не так, как в евангелиях Лаодикейского Собора .

- Я не разбираюсь в тонкостях твоей религии.

Он обречённо кивнул:

- Я знаю. Они говорят, что Иисус был добрым и немного странным. Что Он ставил принципы превыше всего и временами мог быть жесток к тем, кто их нарушает. И что Он умер не во искупление наших грехов, а просто спасая другого человека.

Если это было так, то Христос Метоса и Геракла нравился мне больше. Я сказал об этом Давиду.

Он покачал головой:

- Ещё они говорят, что это путь любой религии. Вначале бога любят, как доброго друга. За друга легко идти на смерть и муки, и верность ему – это больше, чем служение. Но потом, когда адептов становится много, к богу прибегают и те, кто ищет в нём выгоды. И тогда появляется божий страх. Он нужен, чтобы принудить слабых исполнять то, что для прежних не было подвигом или обязанностью. И бог становится владыкой, а люди его рабами. Они говорят, что Иисус никогда не хотел этого. Как ты думаешь, это может быть правдой?

- Можешь поверить. Думаю, они знали его лично.

Давид изумлённо выпучил мокрые глаза:

- Как такое возможно?

- Возможно между богами. Впрочем, теперь я понимаю, почему оба избегают алтарей.

- Но бог един и он есть Любовь!

- Когда бы так! Твой учитель Прокл изломал нас обоих с великой любовью. А Метос взошёл на крест во имя людей задолго до Христа. И таких подвижников было немало среди бессмертных.

- Ты говоришь, как они, - сказал Давид погасшим голосом.

- А разве это тебе не нравится? По-моему, они делают всё, чтобы вернуть тебе потерянного бога.

Он поднял залитое слезами лицо:

- А кто вернёт мне тебя?

Ну, что мне стоило просто обнять его, чтобы он мог жить дальше? И он изрядно намочил мне новую рубаху.

*

Назавтра Давид был тихим и просветлённым. Мальчикам иногда нужно просто хорошенько поплакать. Я пошёл к Метосу и сказал ему:

- Теперь ты можешь увести его. Я не уверен, что сумею сделать больше. Пусть он верит, что всё потерянное можно вернуть обратно.

143 страница3055 сим.