Для того чтобы осмотреть внутренность корабля, я соорудил себе факел. Под палубой наверняка темно. Рыбаки уже поднимались на борт, но они не захотели рассказать, что там увидели. Значит, мне предстояло смотреть самому.
Палубу успело омыть дождём, и всё же я хорошо различил обильные багровые следы. Очень обильные. В одном местё всё выглядело так, словно кто-то разделывал мясо, используя вместо колоды скамью для гребцов: расщепленное дерево, пропиталось кровью настолько, что вода оказалась бессильной её смыть. Я много видел в жизни страшного, но при мысли о том, что людей рубили здесь, словно коровьи туши, меня передёрнуло.
Люк в подпалубное помещение поднимался при помощи верёвки и палки. Примитивное и действенное устройство. Я откинул крышку, подперев её шестом, зажёг свой факел и заглянул внутрь. В ноздри ударил застарелый смрад. Свет, проникший в трюм, вызвал какое-то стремительное движение, источник которого я не разглядел. Несколько мгновений всматривался, но оно не повторилось. Тогда я перекинул ноги вниз, надеясь, что там нет воды, и спрыгнул.
Трюмы купеческих кораблей бывают глубокими. Но этот оказался самых скромных размеров. Я поднял факел и едва не задел им опорные балки палубы. Под ногами было сухо и что-то хрустело. Я нагнулся посмотреть.
Да, неспроста наверху мне вспомнилась бойня. То, что разделывали там, сбрасывалось сюда. Кости успели обглодать полчища голодных крыс. Так вот что шебуршало в темноте. Я склонился пониже и различил останки, по меньшей мере, пяти человек. Но в этот миг раздался сильный хлопок, и в трюме стало темно.
Выродок!..
Я подскочил к люку и ударил в него кулаком. Бесполезно. Он был не только закрыт, но и припёрт чем-то снаружи. Корабли строят из крепкого дерева. Даже если стану крушить его мечом, едва ли сумею пробиться.
Это же надо быть таким болваном, чтобы не подумать о возможности покушения, в одиночку отправляясь в такое место! Теперь он может не трудиться, всю чёрную работу возьмут на себя крысы. Едва только погаснет мой факел.
Мне приходилось бывать в безвыходных положениях, но ни одно, пожалуй, не грозило такой отвратительной смертью. Я ещё долго буду оставаться в живых, пока меня обглодают. Интересно, что страшнее – муравейник или это?
Впрочем, имелось одно место, где они не скоро меня достанут. Корабль не стоял надёжно на берегу, он висел на отмели, и кормовая часть опускалась значительно ниже носовой. Должно быть, волны уже пробили днище, потому что там чернела вода. Я снова поднял свой факел и побрёл на корму, погружаясь в вонючую жижу по колено. Надо будет придумать, чем заменить факел, когда он погаснет.
С тех пор, как исчез дневной свет, крысы стали наглее. Если бы я не вошёл в воду, они уже бегали бы по моим сапогам. Сейчас они копошились и пищали у границы воды. Отвращение заставило меня сделать ещё шаг назад. Я забыл, что это может быть опасно. Корабль содрогнулся и заскрипел, начиная крениться на корму. Я поспешно шагнул обратно и замер, боясь пошевелиться. Крысы с возмущённым писком отхлынули, но далеко не ушли.
Итак, у меня всё же есть возможность выбирать между смертью в их зубах и утоплением. То и другое одинаково мерзко. Какие ещё оставались возможности?
Говорят, что крысы бегут с тонущего корабля. Если, предположим, я ещё раз нарушу равновесие, и судно начнёт погружаться, они хлынут наружу. Надо только различить, через какое отверстие.
Да, но между мной и крысой есть существенная разница в размерах. То, что подойдёт им, ничем не поможет мне.
Хорошо, другой способ: отыскать дыру, через которую поступает вода, расширить её мечом до таких размеров, чтобы прошли мои плечи, и выплыть наружу. У этого плана тоже был существенный недостаток – чем шире будет становиться отверстие, тем быстрее погрузится корабль. Мне может не хватить времени.
Итак, мы вернулись к первоначальному варианту: утонуть или быть съеденным? Ничего себе выбор! А факел догорает.
Наверху что-то заскрипело. Я затаил дыхание, вслушиваясь в его шаги. Пожалуй, убийца не даст мне выбраться и не уйдёт, прежде чем всё свершится. Может, конечно, и поторопить события, пройдясь по корме корабля.
Знакомый холод обдал мне спину. Что же, меня не удивило, что здесь присутствует зло – там, наверху оно ходило во плоти. Я уже не раз задумывался над тем, что обретённое мной чутьё подобно клинку без рукояти. Я могу отвести умысел, но при этом теряю всякую боеспособность. До сих пор мне везло. В данных обстоятельствах это только ускорит мой конец. Любое резкое движение там, где я стою, – и судно поползёт вниз. Оставалось сохранять неподвижность, обмирая от ужаса, и наблюдать в последних бликах догорающего факела, как передо мной сгущается тень в чёрном плаще. В этой тени мне чудились очертания всех моих врагов. Значит, так вот они меня настигли.