— Прекратить, Пивз! — громко произнес кто-то.
Наконец достигнув последней ступеньки, Гермиона увидела Малфоя. Похоже, бомбометание задело и его. Полтергейст лишь рассмеялся. А потом его с криком втянуло в воронку, и он исчез. При этом Малфой даже не вытащил палочки.
— Что ты с ним сделал? — строго спросила Гермиона, подходя к слизеринцу. С волос Малфоя стекала вода, челка прилипла ко лбу. Но даже мокрый он был симпатичнее многих парней Хогвартса.
«И почему всех девушек тянет вот к таким мерзавцам? — грустно подумала Гермиона. — Потому что почти всем мерзавцам дана такая внешность. А вот хорошие простые парни в большинстве своем обладают какой-то безликой внешностью. И замечают только таких, как Малфой!»
— А тебе-то что? Через час, максимум два, твой ненаглядный Пивз будет снова доводить до белого каления Филча.
— Он мне не ненаглядный, — произнесла Гермиона. — Я просто не видела, как ты использовал палочку.
— Значит, тебе пора носить очки, Грейнджер! — резко ответил Драко.
«Черт! Я снова по привычке не пользуюсь палочкой!»
Намного удобней было колдовать без палочки, не приходилось доставать ее из карманов, что занимало какое-то время.
— Убавь тон, Малфой!
— Нет, это ты убавь, заучка! Я не эта тупая блондинка, чтоб ты орала на меня. И не надо даже пытаться вымещать на мне свою обиду и злобу на своего рыжего придурка!
Гермиона почувствовала, что краснеет. Рука непроизвольно потянулась к карману, где нащупала лишь сломанную волшебную палочку.
Драко насмешливо глядел на нее. Он ведь знал, что она не сможет наслать на него даже самое слабое и захудалое заклятие. И теперь наслаждался растерянностью, написанной на лице этой гриффиндорки. Конечно же, он не должен показывать, что знает о палочке, но ему очень хотелось знать, что сделает Грейнджер.
— Придурок!
— Слабо, Грейнджер, — с издевокой произнес Драко, наблюдая, как Грейнджер пытается обогнуть его. Он не давал ей сделать этого. — Ты, наверное, также называла Уизли? Или нет, что это я? Ты всю ночь проплакала в подушку, вспоминая о ваших сладких мгновениях и утраченной любви!
Гермиона почувствовала, что будь у нее нормальная волшебная палочка, Малфой бы схлопотал аваду.
Драко же покачнулся. Волна столь сильной ненависти толкнула его в грудь, что на секунду прорвала его блок в сознании.
— Мерзавец!
— В твоих словах это звучит как несомненное признание моих достоинств!
Гермиона замахнулась на него, не помня ничего от ненависти. Единственным ее желанием было разодрать в кровь лицо слизеринцу. Но у него была отличная реакция. Он тут же перехватил обе ее руки и приблизил свое лицо к ее лицу.
— Я же говорил, что очень слабо, Грейнджер! — он откровенно смеялся над нею. Ему доставляло огромное удовольствие доводить гриффиндорку.
Гермиона с открытой неприязнью смотрела на Малфоя. Ей очень хотелось плюнуть ему в лицо. Она знала, что после этого он точно сломает ей все кости. Другой причиной, и, пожалуй, более правдивой, было то, что горло у Гермионы от страха пересохло.
На удачу слизеринца и на беду гриффиндорки в коридоре больше никого не было. И Малфою представился случай сколько угодно измываться над девушкой.
Нет, он не собирался применять к ней какую-либо физическую силу. После измываний тети Беллы Грейнджер было ничего не страшно. Но вот слова порой больше растравливают душу, растаптывают уверенность, ранят больнее, чем Круциатус.
— Ох, и никто не спасет гриффиндорку от мерзкого Пожирателя смерти! Поттер, Уизли, Лонгботтом! Где вы? Ау?
Рон! Рон, спаси меня! Что, он не придет? Конечно, зачем ему такая девушка?
Новый толчок ярости и ненависти.
«Ненавижу! Ненавижу! Чтоб тебя!»