— Разбей! — донеслось с совершенно другой стороны.
На лице цыганки отразилось откровенное удивление. Она попыталась вглядеться вдаль, но над Хогсмидом уже начинался вихрь, черенок которого находился над двумя школьниками Хогвартса. Цыганка моментально растворилась в воздухе.
Все оказалось намного сложнее. В ту ночь свидетелей борьбы с демоном оказалось больше, чем изначально предполагал Грим.
Воспоминания начали ускоряться, уже в обратную сторону. И вот снова раздается крик цыганки:
— Используй зеркало!
Теперь уже Драко летел в совершенно другую сторону, достигнув границы визуальной памяти Грейнджер. Дальше пробиться сквозь темную завесу он не мог.
— Разбей! — доносится откуда-то из-за завесы.
*
Гермиона почувствовала, что Грим больше не держит ее за руки. Он медленно заваливался на спину, с глухим звуком ударяясь о каменный пол башни.
— Эй! Что с тобой? — произнесла девушка, становясь рядом с ним на колени. Гермиона приблизила свое лицо к его.
Грим дышал. Его горячее дыхание опалило ее кожу.
Малфой открыл глаза, и первым, что он увидел, было обеспокоенное лицо Грейнджер. Ее глаза после заклинания все еще оставались абсолютно черными. Драко почувствовал, как его снова «засасывает» в эти черные зеркала. Ослабевшее сознание отказывалось сопротивляться.
— Отвернись! — хрипло крикнул Драко.
Гермиона тут же отвернулась.
Обида.
Он чувствовал, что этим грубым окриком обидел ее. Можно было объяснить ей, что его сознание снова начало проваливаться в ее память, что единственным выходом было прервать визуальную связь…
Но не в правилах Малфоя объяснять что-то гриффиндорцам, да и вообще кому-либо. Он молчал, лежа на холодных каменных плитах, восстанавливал силы. Практики в использовании заклинаний памяти у него было ничтожно мало.
«Практиковаться, практиковаться, как завещал профессор Снейп!»
— Ты что-нибудь узнал? — наконец, произнесла Грейнджер, все также отвернувшись от него.
— Да, узнал, — произнес Малфой, обращаясь к спине гриффиндорке. — Уже можешь поворачиваться.
Грим поднялся, устало облокачиваясь на одну из стен бойницы. Его немного трусило, рубашка прилипла к спине, ноги были ватными. Ощущение было таким, что за несколько минут он успел переболеть гриппом.
Грейнджер все-таки соизволила повернуться к нему. Ее глаза уже принимали свою обычную форму, вокруг зрачка появлялся карий ободок. Девушка хмуро смотрела на него, закусив нижнюю губу.
«Это такая политика: закуси губу до крови — покажи свою обиду?» — усмехнувшись, подумал Драко. Какой же Грейнджер была ребенок. И дело не в том, что они с Малфоем были одногодки. Дело было в огромной разнице в их образе жизни, в их окружении, в их мыслях, в их поступках.
Гермиона слушала его внимательно, изредка переспрашивая. Словно слушала лекцию профессора Флитвика или профессора Морисона.
— Значит, единственное, о чем мы знаем — это та цыганка. Помню, у меня еще голова закружилась от ее курева.
Грим усмехнулся.
— Думаю, надо спросить у Аберфорта, кто она такая. Может, он знает.
— Тогда идем! — произнес Грим, резко поднявшись. Протянул руку.
Гермиона как-то странно вздохнула и взялась за протянутую ладонь.
Привычное и не очень приятное ощущение протягивания через шланг — и они на крыльце паба «Кабанья Голова».
Бар оказался закрыт. Дверь была заперта на внушительный засов, окутанный охранными заклинаниями. Только вывеска медленно покачивалась, хотя ветра не было и в помине.
— Странно, — произнес Грим. — Обычно бар закрывается в одиннадцать. Комендантский час-то уже давно отменили.
— Не знаю, Аберфорт редко изменяет своим привычкам. Скорее всего, что-то произошло.
Хогсмид совсем не был безлюдной деревней. Здесь всегда можно было увидеть много волшебников со всей Великобритании. Ночью людей, конечно, было намного меньше, чем днем. Но они все равно были. Сегодня же Хогсмид опустел. Даже бродячие собаки разом исчезли куда-то.