До Нового года оставалось полчаса.
«Еще полчаса, и я смогу с чистым сердцем сказать, что умру в этом году», — подумал Драко, тарабаня пальцами по столешнице.
Малфой резко открыл глаза и повернулся вправо. Гермиона стояла в метре от него и смотрела на его руку со смесью ужаса и иронии на лице.
— Грейнджер, что с тобой? Призрака увидела?
— Почти, Малфой, почти.
Она была на грани истерики.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Можешь говорить, я разрешаю. — Драко попытался придать своему голосу оттенок глумливости, отрешенно замечая, что даже с затаенной грустью и усталостью в глазах Гермиона была красива.
Как же трудно играть свою роль.
— Не здесь, — девушка покачала головой. — Пригласи меня танцевать.
Драко посмотрел на Гермиону сквозь призму хрустального бокала и рассмеялся.
— Серьезно? Твои дружки не убьют меня за попытку дотронуться до тебя?
Гермиона, не ответив, взяла Драко за руку и повела к танцполу. Окружающие провожали их пару удивленными взглядами, а некоторые — тихими нелицеприятными комментариями в адрес слизеринца. Враждебность к Малфою росла пропорционально громкости перешептываний за его спиной.
Тяжело существовать в мире, где ты проигравший. Многие считают своим священным долгом напоминать об этом каждый миг твоего существования.
С приближением к танцполу музыка становилась громче. «Ведуньи», по просьбам гостей, исполняли свои и другие мировые хиты.
— Мы будем перекрикивать музыку? — спросил Драко, но ответа не последовало.
Как только они вошли в круг танцующих, словно повеяло холодом: поверхность озера покрылась ледяной коркой.
— Не надо кричать, — произнесла Гермиона, ее тихий голос отчетливо слышался сквозь музыку. — Здесь нас не смогут подслушать.
Драко кивнул и положил руку на талию гриффиндорки. Гермиона дернулась и отступила на шаг.
— Грейнджер, ты привела меня сюда, и это не означает, что мы должны стоять как два истукана. Я не причиню тебе боли.
Грусть.
«Да что с ней такое?»
— Теперь я знаю, Малфой.
Сердце пропустило удар. О чем она?
Ведуньи закончили очередную песню, шум аплодисментов на миг отвлек Драко.
— Я вспомнила… ту ночь.
Заиграла музыка, наполняя пространство ноткой отчаяния и безысходности. Гермиона с удивлением узнала песню из нового магловского мюзикла. Кто-то из волшебников был поклонником магловского мюзикла «Нотр-Дам де Пари».
Река безумной страсти
В моих бушует венах —
На лице Малфоя появилась ироничная улыбка. Слова песни совпали по теме с их разговором.
— Мы оба понимаем, что это было только действием артефакта, — безапелляционно произнесла Гермиона.
Причина всех несчастий,
невзгод и поражений.
— Естественно.
— А чем руководствовался ты ранее?
В нее я погружаюсь,
Никто мне не поможет
— О чем ты?
Тону я и не каюсь,
А совесть сердце гложет.
Кольцо на правой руке Гермионы засветилось ровным молочным светом. Малфою не надо было смотреть, чтобы увидеть, как из его кармана льется тот же мутно-белый свет.
— Поняла, значит.
— Да.
Ты губишь душу мне,
Ты губишь душу мне.
И я кляну тебя,
но все равно тянусь к тебе.
— Чем я себя выдал?
— Тогда ты переместился из библиотеки в свою комнату, а в Хогвартсе нельзя трансгрессировать.
Так буднично, обычно, без крика и слез. Но Грим знал, что творится в ее душе.
Ты губишь душу мне,
Ты губишь душу мне.
И я горю в огне