— Что, парень, очнулся? Хорошо тебя отделали в полицейском участке. На теле ни следа, качественная работа.
— Есть повод восхищаться?
— Ты действительно прикончил подлого пса Бонфина? — встрял Радж.
— Никогда о нем не слышал.
Негр и Радж недоверчиво переглянулись.
— Фрэнк, он нас дурит так же, как и полицию!
— Где я нахожусь?
— Ты держишь нас за идиотов, молокосос?! — вспылил Радж.
— Уймись! — отмахнулся от индийца Фрэнк. — Аарон, послушай…
— Аарон? Почему вы называете меня так?
На полторы минуты воцарилась тишина, прерываемая навязчивым жужжанием мух.
— Ты вообще помнишь что-либо?
На лбу светловолосого парня залегла глубокая морщина, он отрицательно покачал головой.
— Я не помню даже, как выгляжу.
Фрэнк расхохотался и протянул потрескавшееся карманное зеркало Аарону, который с настоящим любопытством посмотрел на свое отражение. Он провел ладонью по светлым спутавшимся волосам, по жесткой щетине, заглянул в темно-серые глаза, будто пытался найти в них отражение собственного прошлого. Покрасневшие глаза смотрели обреченно.
— Хватит любоваться, девчонка! — презрительно произнес Фрэнк и вырвал у него зеркало, порезав палец о треснувшую поверхность.
Большая красная капля расползлась по зеркальной поверхности отвратительным багровым пятном. Фрэнк выругался, но не из-за саднящей боли в пальце. Он мог поклясться, что на миг уловил проблеск темноты в глазах новичка. Инстинкты человека, выросшего в самых опасных районах Нового Орлеана, вопили об опасности. Фрэнк оглянулся на Раджа, но тот был спокоен. Он прильнул к решетке и пытался подслушать разговоры охранников.
— Может, ты помнишь, где родился? Кем были твои родители: клерками или работали на заправочной станции?
— Что такое заправочная станция? — удивленно спросил Аарон.
Радж отвлекся от подслушивания, переглянувшись с Фрэнком, многозначительно округлил глаза и покрутил пальцем у виска.
— Проклятые милитар! Похоже, вместе с памятью они отобрали у тебя остатки мозгов. Ну что, парень, пока не вспомнишь, как тебя окрестила мамаша, мы будем звать тебя Аарон, — его речь прервал раздавшийся пронзительный гудок, вслед за которым решетки камер отъехали в сторону. — Пошли на ужин, и клянусь, лучше держись меня и этого долбанутого индийца, иначе столкнешься с худшими отбросами, чем мы.
Фрэнк с непонятной для него самой наблюдал, как шел этот молодой паренек в старой великоватой ему тюремной робе, как тоскливо оглядывал склонивших голову заключенных и охранников, подгоняющих толпу, словно зверей к кормушке. На вид Аарону можно было дать двадцать-двадцать два года. Того же возраста был и сын Фрэнка, если ему к этому времени не распороли живот в одной из бесчисленных стычек в трущобах Нового Орлеана. Но когда Аарон поглядел на пищу, как на кусок дерьма, Фрэнк вспылил и в доступных выражениях объяснил парню, что если он не вылижет свою тарелку до гребанного сверкающего блеска, то может сильно пожалеть нынешней ночью. Арестанты вокруг грубо заржали, продолжая уминать слипшиеся холодные макароны, но часть из них выжидающе, как за жертвой, наблюдала за новичком.
Вся тюрьма, кроме самого Аарона, знала, что он не жилец.
В камере, как и во всей тюрьме, за исключением обдуваемых вентиляторами кабинетов охраны, было изнурительно жарко. Фрэнк чувствовал, как пот катится по его шее, увлажняет и без того воняющую одежду. На верхней полке кровати вздыхал Радж, обмахиваясь обрывком старой газеты. Аарон сидел, невидящим глазом уставившись в противоположную стену.
Фрэнк и Радж успели обсудить нового сокамерника и пришли к неутешительному выводу, что с подобной внешностью и манерами ему тяжело придется в Сабаньенте.