«Подобно мусору она выплюнет и меня».
И его тело будет покоиться на заднем дворе рядом с сотнями других. Благо, места еще много.
Но он ведь даже знал, виновен ли. Аарон чувствовал себя втянутым в чудовищную игру, правил которой не понимал. Единственной целью было выжить. Память подкидывала подсказки в виде обрывочных воспоминаний, которые пока не складывались в единую картину.
Прислушавшись к себе, Аарон попытался понять, способен ли на убийство. И внутренний голос ответил ему.
Он был виновен.
Один из надзирателей за арестантами, проходивший мимо Аарона, уставился на него и провел двумя пальцами по шее. На некрасивом лице расплылась широкая улыбка.
— Я скормлю твои внутренности псам, — вкрадчиво заверил он с сильным испанским акцентом. — А пока можешь, наслаждайся свежим воздухом.
Надзиратель сильно потел, и Аарон с каким-то отстраненным отвращением наблюдал, как капли пота стекали по его вискам, с носа, скапливались блестящим отблеском над верхней губой. За ним в отдалении маячили испуганные лица Фрэнка и Раджа, которые мысленно приказывали Аарону держать язык за зубами. Едва ли он их слышал.
— Тогда попрошу удалиться от меня как можно дальше, потому что запах вашего немытого тела мешает мне наслаждаться свежим воздухом.
На крысином лице отразилось непонимание, удивление и злость. В установившейся тишине удар кулака о челюсть арестанта прозвучал неожиданно звонко.
Аарон лежал на земле, ощущая, как рот наполняется кровью. Охранник несколько раз пнул его ногами в живот, не давая подняться. Неожиданно яркая мысль вспыхнула в сознании Аарона: это уже происходило. Но в прошлый раз вместо удушающей жары был проливной злой дождь.
Где-то вблизи раздался лай собак, и Аарон увидел бегущих к нему охранников и собак, вырвавшихся с поводков. Четвероногие твари окружили его и грозно, захлебываясь, залаяли на своих хозяев.
— Чего уставились? Стреляйте по чертовым псам, только в Фишера не попадите! — раздался приказ обезумевшего от ярости надзирателя.
— Не надо! — произнес Аарон. Он наклонился к одной из собак и, глядя в блестящие умные глаза животного, мысленно попросил их оставить его. — Я справлюсь, бой.
Псы моментально успокоились и побежали обратно, минуя остолбеневшую охрану.
— Колдун, — произнес кто-то из заключенных. И его тихие слова волной разнеслись в толпе грязных арестантов.
— В карцер! — огласил надзиратель. — А прежде разъясните ублюдку, что охранников надо уважать.
В карцере не было ничего, кроме голых стен, по которым стекала зловонная жижа из прогнивших труб, и ржавого ведра для естественных нужд. Аарон лежал, распластавшись на полу, так, как его оставила охрана. Они били умело, не сломав ни единой кости, но превратив тело в сгусток болезненных ощущений. Холодные влажные камни заглушали боль, поэтому Аарон не спешил подниматься. Он впал в тревожное болезненное забытье. Что-то темное вырывалось из-за тонкой стены в подсознании, скрывающей воспоминания прошлой жизни.
В сгущающихся сумерках белый песок блестел серебром, фиолетовые силуэты пальм с растрепанными листьями выделялись на фоне закатного неба, а море блестело красноватыми бликами заходящего солнца.
— Ты не хочешь мне ничего объяснить? — девушка с растрепанными каштановыми волосами выглядела сильно разозленной. Щеки горели ярким румянцем, в красивых глазах вспыхивали искорки ярости. И даже ее желтое платье трепетало от ветра как-то сердито.
— Нет.