— Если с той девчонкой не получится, захочешь еще раз увидеться, приходи, — официантка, женщина лет тридцати с размазанной губной помадой на губах, смачно поцеловала его в губы и сунула в карман салфетку с написанным адресом.
— С какой девчонкой?
— Именем которой ты меня называл, — официантка подмигнула и скрылась в одной из комнат для персонала.
Эйфория, вызванная бутылкой виски и хорошим сексом, испарилась. Он вернулся к своему столу. Аарон улыбнулся ему и протянул стакан.
— Хороша? — деловито попыхивая сигарой, спросил Аарон.
— Да, — лаконично ответил он, делая один большой глоток.
— Тогда и я счастья попытаю.
— Давай, — произнес он, наливая себе новую порцию.
Аарон потушил о стол сигарету и нетвердой походкой отправился в сторону официанток.
— Эй, Аарон! — крикнул он, увидев, как из кармана у друга вывалилась какая-то бумажка. — У тебя из кармана…
Но Аарон его не слышал, скрывшись в веселящейся толпе. Мальчишник был в разгаре.
— Мерлин его подери, — произнес вслух он. — Что мне делать с этой магловской штукой?
Он повертел в руках маленькую пластиковую карточку, которая называлась «Водительское удостоверение», и сунул ее в карман.
Паршивый подпольный бар, дрянное пиво и закуски, официантки, спокойно терпящие увесистые хлопки ниже спины или липкие ладони подвыпивших клиентов, стали наводить на него тоску. Виски не спасало. И несколько приятных минут, проведенных с одной из таких официанток в кладовой, не изменили его мнение. Этот подпольный бар пользовался большой популярностью среди мужской половины жителей Вэст-Оринджа. Здесь можно было отдохнуть от собственных жен, пропагандирующих благопристойность, граничащую с полным воздержанием от простых человеческих утех; найти девушку на одну ночь или насладиться созерцанием запретных танцев; либо надраться до невменяемого состояния, благо широкий ассортимент бара давал возможность развернуться.
Для него же знаменитый в особых кругах бар был обыкновенной забегаловкой. Одной из худших, где ему доводилось бывать.
— Аарон! Аарон!
Он почувствовал, как воспоминание тает, растворяясь в зыбкой дымке горячего воздуха. Солнце слепило глаза, а голова была странно тяжелой.
— Ты сознание потерял? — спросил Радж, встряхнув его за плечи.
— Идем в тень, а не то впридачу к амнезии я получу солнечный удар.
На ужине Аарон мужественно заставил себя проглотить слипшиеся вчерашние макароны и котлету с привкусом резины, уговаривая бунтующий желудок, что ненавистный морковный суп во стократ неприятнее. После вечерней кормежки («ужином» назвать язык не поворачивался) они вернулись в раскаленную за день камеру. Солнечные лучи проникали сквозь маленькое зарешеченное окно, играли бликами на серых простынях, обклеенных старыми газетными вырезками стенах, ведре, использующемся для телесных нужд.
Фрэнк лежал на верхнем ярусе кровати и лениво листал затертый журнал с обнаженными женщинами, Радж, устроившись на единственном табурете, разговаривал с Аароном, точнее, говорил он, а собеседник вставлял иногда незначительные междометия.
— Аарон, ты меня слушаешь?
— Слушаю. Ты рассказывал про непостижимый трюк того актера в фильме, так это слово произносится?
— Нет, я рассказывал тебе про свою сестру, которая осталась с родителями и не вышла замуж…
— А где живут твои родители, Радж?
— В деревне Сургуджа центрального штата Чхаттисгарх.
— Я вряд ли запомню, — усмехнулся Аарон. — Они знают, что ты в тюрьме?
— Нет, конечно. Иначе мама бы уже скончалась от горя, а отец повесился из-за позора, который я навлек на нашу семью. Он всегда предупреждал, что открытое выражение политических взглядов не доведет меня до добра. Старшие мудрее нас.
— Как же тебя занесло так далеко от родины?
— Ветром любви, — нараспев произнес Радж, но продолжать тему не стал.
— А я думал, в Сабаньенту сажают лишь убийц.
— Для меня сделали исключение, — тихо проговорил Радж. Его обычная словоохотливость пропала вместе с добродушной улыбкой. — Но на самом деле, сюда ссылают всех «неугодных».