Да-да, именно сон. Чем больше Джон смотрел на него, тем больше понимал, что все эти три с половиной года беспробудно спал, ничего не опасаясь и ни о чём не задумываясь. И только теперь стал медленно пробуждаться, медленно понимать, что происходит вокруг, медленно осознавать то впустую потраченное время. Понимание, кто он есть на самом деле, стало протискиваться в его сознание, но с трудом.
— Чес… — прошептал. Потом долго ругал себя за напыщенную трагичность ситуации, посчитал, что повёл себя слишком мягко. Могло показаться, что он, повелитель тьмы, растрогался. Стоп, он же уже не повелитель тьмы, разве нет?
— Да-да, я понимаю, ты удивлён и, вероятно, хочешь мне врезать за то, что я не рассказал тебе о своей лживой смерти, о том, как меня подставили. Но, надеюсь, ты поймёшь и меня, и моё положение… — начал тихо Креймер, обошёл машину и теперь был в двух шагах от собеседника; смотрел грустно-грустно, как небо теперь смотрит на них. Константин ощущал своё частое дыхание, своё неверие в собственные чувства; он не верил глазами, ушам, что перед ним был тот самый Чес Креймер и что-то говорил. Он мелко качал головой в стороны, как полоумный, силясь привести бурю мыслей в порядок, и невидящим взглядом всматривался в родные черты, уже потихоньку стирающиеся из памяти. И да, ему могло вполне показаться, что Креймер изменился — воспоминания не освежались уже года два, ведь когда-то тогда он потерял последнюю оставшуюся у него фотографию якобы погибшего. Но худоба и бледнота не были свойственны тому вечно здоровому и весёлому пареньку; что-то, видимо, случилось. Ах да, забыли про рой вопросов в голове Джона насчёт того, как Чес остался жив! Но это после, это потом…
— Креймер, твою мать!.. — сдавленно шептал, вертя головой в стороны, словно силясь разогнать сон, если это опять был сон. — Ты был жив всё это время и… молчал? Креймер, — проговорил чуть громче, вскинув подбородок, — я не знаю, как мне реагировать, честно: то ли… то ли вмазать тебе хорошенько, то ли обнять, гадёныша этакого! — он действительно чувствовал, как тряслись его руки в желании что-то сделать. В конце концов он отпустил пакеты, те хлюпко плюхнулись в лужу рядом. Глупо говорить о том, что было уже всё равно. Джон так и не определился, что хотел сделать, а лишь резко схватил того за грудки и зачем-то легонько встряхнул, но более не сделал и движения, похожего на грубое встряхивание. Только пристально, даже с каким-то чувством смотрел и не мог понять… многого не мог понять.
Чес не сопротивлялся, послушно ожидая хоть удара; даже глаза прищурил, но не свёл их с Константина.
— Джон… — сорвалось тихое с его губ, — я понимаю твои эмоции. Прости.
— Да, мы же взрослые люди, я всё, всё понимаю… Чес, — губам было ещё непривычно произносить это имя, хотя сам он был готов уже давно к такой перемене в его жизни. — Просто и меня пойми… пойми ту бурю на душе, что вообще никогда не давала мне нормально жить, а теперь и подавно: она ведь оказалась оправданной… Я ещё не могу поверить. — Джон поднял на него взгляд, жадно впиваясь им в лицо и действительно ещё отдалённо доверяя своим чувствам — спасибо, пару раз уже обманывали. А теперь, когда желанная мечта была так близко, Константин стал неверящим циником — уж лучше казалось ему в тот момент проснуться и чем раньше, тем лучше. Но он не просыпался, в то время как карие глаза пускай каплю равнодушно, но вполне реально смотрели на него, смотрели в него, вглубь… Джон встряхнул головой в сотый раз, ощутил, что дрожь уже унять не сможет, и только крепче сжал ворот куртки своего водителя. Тот, кажется, что-то говорил; он не слышал, а наблюдал, наблюдал за всем: за сухими, отчего-то посиневшими губами, за бледными впалыми щеками, за преданно смотрящими на него глазами, за курчавыми прядями, развевающимися на ветру. Ему хотелось наблюдать за всеми переменами, что происходили в Креймере; да, он знал, что потихоньку скатывался в безумство. Неожиданно Чес усмехнулся — однако как-то совсем не весело — и прежним тихим хриплым голосом проговорил:
— А ты не постарел… Даже морщинки не прибавилось! — его рука дёрнулась было вверх, но Чес насильно остановил её, боясь своих собственных движений. Джон это заметил, сглотнул, понимая, что Креймер ясно чувствует ту пропасть между ними, образовавшуюся за три с половиной года. К тому же, нельзя сказать, что в прошлом они были отличными друзьями… просто как-то так получилось, что Константин не мог забыть его из-за какой-то той особенной черты в его характере: привлекательной и невыносимо милой. А сейчас, после тщетных попыток оставить прошлое, он вдруг находит человека из этого самого прошлого; почему-то в такие моменты сразу начинает казаться, что вы были отличными друзьями. Да, Джон зацепился как утопающий за соломинку. И теперь навряд ли сможет отпустить.