Теперь мы отстали от остальных, но всё ещё достаточно близко, чтобы я помнила, что не могу кричать.
Я с трудом сдерживаю проклятие, недостойное Лиры, сжимаю кулаки на поводьях и еду дальше. Вижу, как он улыбается, развеселившись, и жалею, что не смогла его отравить.
Я сверлю его взглядом, представляя себе тысячу способов убить его, когда вдруг новая мысль озаряет меня — идея, родившаяся из внезапного ржания его лошади, подпитываемая гневом и жаждой мести.
Я подъезжаю ближе, убеждаюсь, что на нас никто не смотрит, поднимаю руку и резко хлопаю её о круп лошади.
Животное так напряжено, что это именно то, что нужно, чтобы оно вскочило на задние ноги и помчалось вперёд.
Я сдерживаю смех, наблюдая, как лошадь, совершенно обезумев, уносит Кириана с собой, и изображаю испуг, когда остальные всадники начинают паниковать, видя, как он несётся сквозь лес.
Может, я и не решусь его убить, но неприятное падение с лошади могло бы поубавить его самоуверенности на какое-то время.
Я прикрываю рот рукой, как будто тоже шокирована, и прячу улыбку, пока вдруг не замечаю, что лошадь меняет направление.
О, чёрт.
Она поворачивает влево, сталкивается с другими всадниками, которые поспешно уворачиваются, и ещё больше пугается, так что Кириан уже не в силах вернуть контроль над ней. И вот его ноги соскальзывают по рыхлой земле, и он вместе с лошадью падает в овраг.
Лошадь исчезает, и Кириан вместе с ней.
Ржание животного разносится жутким воплем, разрывая тишину и нависая над лесом как зловещее предзнаменование.
Мгновение никто не двигается. Затем один из капитанов подгоняет своего коня к месту падения. Слышны отрывистые команды, крики паники, и через несколько секунд я тоже подъезжаю к краю оврага и спешиваюсь.
Падение крутое, но не настолько вертикальное, чтобы они рухнули вниз. Рыхлая земля раскрывает путь, по которому животное и всадник скользили вниз, и я следую по этому следу, пока не замечаю две фигуры среди тумана.
Туман мешает мне разглядеть, что происходит внизу. Противоположная стена оврага покрыта скалами, усеянными множеством отверстий и огромных трещин, а из земли, кажется, повсюду виднеются расщелины.
Я чувствую, как сердце замирает в ожидании.
«Там, внизу!» — кричит кто-то.
«Сделайте что-нибудь!» — восклицает священник.
Никто не знает, как реагировать, пока, внезапно, лошадь не ржет и не поднимается на ноги с заметной неуклюжестью.
Слава Воронам, я не убила это животное.
А Кириан… Я с шумом втягиваю воздух, когда вижу, что он двигается.
Глубокое чувство облегчения накрывает меня при мысли, что он жив.
— Не волнуйтесь, мы его поднимем, — говорит один из капитанов.
Понимаю, что это обращение ко мне, и замечаю, что дала волю своим эмоциям — на моем лице явственно отразилось облегчение. Я оглядываюсь и вижу только обеспокоенные лица: рыцари побледнели, дамы на грани обморока. Пожалуй, нет ничего страшного в том, что я выгляжу потрясенной. Кто бы не был на моем месте?
Несколько солдат готовятся спуститься вниз. Один из них уже карабкается на скалу у края, когда вдруг одна лошадь ржет и, вырвавшись из-под контроля, начинает нестись прочь, а остальные начинают беспокойно переступать ногами, протестуя. Вторая лошадь тоже вырывается и убегает.
— Что, черт возьми, происходит…? — начинает кто-то, но не успевает закончить.
Ужасный звук, словно сама земля разрывается пополам, разносится по всему лесу. Стая птиц вырывается из деревьев, и внезапно тишина поглощает все, пока два ритмичных удара не разрывают её.
Бум. Бум.
Тишина.
Бум. Бум.
Тишина.
Бум. Бум.
Из тени на другой стороне оврага, там, где виднеется тёмный вход в пещеру, начинает проступать силуэт. Мои глаза напрягаются, пытаясь примирить увиденное с реальностью, избавиться от ощущений, будто я в кошмаре, и сосредоточиться на правде… но это невозможно.
Там, внизу, есть пещера, и из этой пещеры вырывается чудовищная рука, почти размером с лошадь, с обломанными и грязными ногтями.
Мое лицо бледнеет, когда я с ужасом наблюдаю, как из пещеры появляется остальное тело, и великан с одним серым глазом поднимается, его голова оказывается почти на уровне края оврага.
Этого не может быть. Этого просто не может быть…
Тартало. Это он: одноглазый великан.
Никто не говорит.
Никто не шевелится.
В Ордене нас учили, что он когда-то жил на континенте, но его видели в последний раз много десятилетий назад. Считалось, что он спит, спрятавшись в лесу, как и другие древние создания.
Похоже, они ошибались.
Тартало делает шаг к лошади, которая тут же бросается в бегство. Кто угодно поклялся бы, что с его размерами, огромными конечностями и массивным телом циклоп должен быть медлительным. Это было очень далеко от правды.
Гигантское существо поворачивается к животному, протягивает руку и одним движением хватает его в свои когти. Циклоп поднимает лошадь двумя руками, держит её перед собой и в одно мгновение разрывает пополам.
Буквально разрывает.
Как тонкую веточку. Лошадь ломается с той же лёгкостью: ткань, мышцы и кости, всё разрывается и ломается. Но звук при этом совершенно иной. Над ужасным влажным хрустом слышен только крик абсолютного ужаса животного, который вскоре прекращается.
Тартало подносит одну половину ко рту и откусывает, словно это закуска.
Мне кажется, что я сейчас потеряю сознание.
Он поворачивается, отворачиваясь от нас, и снова наклоняется, чтобы вернуться в одну из пещер.
Кто-то кричит.
Это словно плотина, которая прорвалась. Этот крик дает начало другому и ещё одному, и в считанные секунды разражается хаос. Люди бегут, стремятся к своим лошадям или убегают без них. Они толкают друг друга, вопят в ужасе и теряют рассудок.
Я оглядываюсь по сторонам.
Солдаты отступают, капитаны тоже. Я поворачиваюсь к ближайшему.
— Вы собираетесь его там оставить? — спрашиваю.
— Капитан уже мёртв, — отвечает он, не глядя на меня, и вскакивает на своего коня, чтобы убежать как можно скорее.
Паника захлестывает меня, истерия захватывает, как в кошмаре, и я позволяю себе вести меня к моей лошади, прежде чем приказать ей уноситься прочь. Все лошади мчатся со всей скоростью. Ни одна не готова задерживаться здесь ни на секунду дольше.
И никто ни разу не оглянулся.
Никто, кроме меня.
Бег и ветер в лицо освежают меня, и вместо того, чтобы развеять сырой и первобытный ужас, они лишь усиливают его.
Кириан был жив, когда упал, и Тартало его не заметил, но, когда великан снова выйдет наружу, он увидит его там, беспомощного, и Кириана ждет та же участь, что и лошадь.
О, черт…
Я натягиваю поводья, и моя лошадь недовольно фыркает.
Все бегут в страхе.
Я немного отстаю от остальных.
Никто не колеблется ни на мгновение, и это приговаривает Кириана к смерти, мы обрекли его, с каждым нашим шагом мы оставляем его на произвол судьбы, на участь хуже смерти.
Я ругаюсь, останавливаюсь и жду, чтобы убедиться, что никто не видит, как я отстаю. Затем я поворачиваю свою кобылу назад.
Глава 6