Лира
Территория Львов. Королевство Сирия.
Я уже знаю, что пожалею об этом, едва оставляю свою лошадь, привязанную к дереву, и возвращаюсь назад.
Стараюсь не думать об этом слишком много, и, к счастью, это не так уж сложно, потому что каждый раз, когда закрываю глаза, передо мной всплывает образ лошади, разорванной пополам, как пирожок, прежде чем она оказалась в пасти циклопа.
Последние шаги к краю оврага я делаю настолько медленно, что на мгновение боюсь, будто вообще не двигаюсь. Мои ноги дрожат, когда я заглядываю вниз и вижу лужу крови и внутренностей среди тумана. Последние следы крови ведут в пещеру, расположенную в скале напротив.
А Кириан всё ещё там, без сознания на земле; жив, если его состояние не изменилось с тех пор, как мы видели, как он двигался.
Я сбрасываю с себя тяжёлую накидку, укрывавшую моё платье, и оставляю ее на краю. Одежда Львов роскошна, богато украшена и… тяжела. Невероятно тяжела.
Даже в этом тщательно подобранном для верховой езды платье я не смогла бы спуститься вниз, не запутавшись в бесконечных кружевных рукавах и подъюбниках. Поэтому я снимаю его тоже. Быстро расстёгиваю корсет и сбрасываю платье, оставшись лишь в рубашке и нижней юбке.
Затем начинаю спуск.
Как только я ставлю ногу на склоне и начинаю скользить, понимаю, что не смогу двигаться так бесшумно, как хотелось бы. Тихо выругавшись, продолжаю спуск, стараясь не позволять рыхлой земле слишком сильно увлекать меня, не сводя глаз с пещеры, куда скрылся Тартало.
Никто не видел его уже целый век. Счастье, если лошади ему хватит, чтобы не выходить наружу какое-то время.
Но на всякий случай я тороплюсь.
Как только достигаю дна, нахожу Кириана и опускаюсь на колени рядом с ним. Кладу пальцы ему на шею, проверяя пульс. Облегчённо вздыхаю.
Несколько раз легко хлопаю его по лицу.
— Кириан, — шепчу. — Кириан, ты должен проснуться.
Он не двигается. Всё ещё дышит, но, возможно, слишком слаб, чтобы долго оставаться в таком состоянии. Я не могу проверить, есть ли у него травмы.
— Кириан, — повторяю шёпотом и ударяю его сильнее, но он всё равно не просыпается.
Чёрт. Мне придётся тащить его наверх самой.
Я хватаю его за руки, напрягаясь при каждом звуке, при каждом движении, и начинаю тащить его назад, волоча по земле к скале, по которой только что спустилась. Это будет сложно, но я справлюсь. Нужно только крепче ухватиться, и…
Что-то меняется в воздухе. Птицы умолкают, шелест ветра замирает; словно что-то рвется в этом мире.
А затем — шаги.
Я слышу их с тем же парализующим ужасом, который испытала, впервые увидев эту гигантскую руку.
Пам. Пам.
Пам. Пам.
Я сжимаю рукоять кинжала на бедре так сильно, что тупая боль поднимается по руке; но мне всё равно. Я даже рада боли, этому острому ощущению, которое удерживает меня в реальности, помогает осознавать, что всё это происходит на самом деле.
Шаги всё ближе.
Пам. Пам.
Пам. Пам.
Земля под моими ногами дрожит, и эхо пещеры, находящейся перед нами, усиливает звук этого страшного марша.
Тень мелькает в темноте, и в следующее мгновение из пещеры выходит ужас, трудно поддающийся осознанию.