Я бегу прочь, понимая, что у меня почти нет шансов на побег, и меня охватывает леденящий ужас, когда я замечаю краем глаза, что одна из его рук вот-вот достанет меня.
Я кричу от боли, чувствуя, как коготь рассекает мне руку, и мгновенно реагирую. Я разворачиваюсь и взмахиваю кинжалом, разрывая всё, что попадается мне под руку.
Тартало шипит от ярости и отдёргивает руку, затем замахивается ею и с силой ударяет по стене. Несколько камней осыпаются на землю. Некоторые из них падают опасно близко к Кириану. Стая птиц взмывает в воздух из ближайших деревьев.
— Мне надоела эта игра, — рычит он и бросается на меня.
Теперь его движения ужасающим образом становятся грациозными. Я кричу, когда его руки почти хватают меня, и вновь бросаюсь на землю, перекатываясь, чтобы как можно дальше от него откатиться. Но на этот раз, прежде чем я успеваю полностью подняться, я чувствую, как меня захватывает невыносимо сильная рука, которая обхватывает мой локоть, а затем и запястье.
Я слышу хруст и чувствую сильный рывок, напоминающий мне, насколько мощно его волшебное тело и насколько хрупко моё смертное.
Мои ноги отрываются от земли, и давление на предплечье усиливается, когда я повисаю в его руке. Он сжимает меня так сильно, что один из его когтей впивается в плоть, и багровая струя начинает сочиться из-под его пальцев, растекаясь по коже моего предплечья. Кровь стекает по моей шее, плечам, груди…
Ужас охватывает меня.
Тартало поднимает меня и приближает к своему лицу. Гнилостный запах разлагающейся плоти пронизывает меня, но боль в левой руке столь сильна, что я даже не обращаю на это внимания.
— Дочь Мари, ты могла бы сбежать. Я позволил бы тебе, — бормочет он.
— Слишком поздно? — осмеливаюсь спросить я, с мышцами, сведёнными судорогой, и холодом смерти, пробирающимся к моим рёбрам.
— Без смертного?
Я смотрю вниз, на лицо Кириана, которое кажется таким юным и беспомощным.
— Заключим сделку, — говорю я, в отчаянии. — Сделку ради него. Скажи, что ты хочешь. Легенды гласят, что когда-то ты был пастухом. Возможно, тебе нужны земли для твоего стада? Я предоставлю тебе всё, что ты пожелаешь.
Я пытаюсь вспомнить всё, что узнала о нём в Ордене Воронов, и жалею, что это были всего лишь легенды и сказки, которыми пугают детей.
Тартало снова смеётся, и меня сотрясает его смех. Резкая боль в руке заставляет меня прикусить губу, чтобы не закричать. Если он продолжит в том же духе, он вывихнет мне левое плечо.
— Ни сделки, ни законы, ни короли не смогут предоставить мне земли, потому что весь лес принадлежит мне.
— Не весь, — нервно импровизирую я. — Это не так. Раньше твои владения были больше, не правда ли? Люди возвели заборы, крепости и дворцы на земле, которую раньше не осмеливались топтать. Никто не верит, что лес принадлежит тебе.
— И ты не имеешь силы это изменить, — говорит он, приближаясь ко мне, а затем отступает. Я вижу, как он смотрит вверх, словно с тоской вспоминая о лучших временах. Это зрелище жутко. — Ты всерьёз решила заключить сделку? Дай мне обещание, дочь Мари. Пообещай, что ты и этот смертный вернётесь.
Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот вырвется из груди. Острая боль вынуждает меня заговорить тоном гораздо более пронзительным, чем я собиралась.
— Зачем?
— Ты просто пообещай, и вы сможете уйти.
— Какой смысл давать обещание, если ты можешь заставить меня его исполнить через неделю, день или даже через несколько часов… и потом съесть нас обоих?
Тартало моргает. Вблизи его единственный глаз кажется живым существом, как будто он не совсем принадлежит ему. Его радужка серого цвета, как дым от костра, а зрачок то расширяется, то сужается, пристально изучая меня.
— Разве у тебя есть другой выбор?
Мои свободные пальцы едва заметно шевелятся. У меня всё ещё есть спрятанное оружие. Ещё остаётся шанс. Я могла бы сражаться, могла бы защищаться и попытаться сбежать.
Да, у меня есть другой выбор, но он не включает Кириана.