Глава 4
Тыжных уверенно сел за руль, а Буханкин открыл перед Ракель Самуиловной заднюю дверь авто:
— Please be seated, Madam.
— Thanks, — коротко отвечала красавица, залезая в авто.
Свирид глянул на них через плечо с неодобрением. Не нравились ему эти буржуйские разговорчики, и поэтому он спросил простым рабоче-крестьянским языком:
— Ну, чё, так и будете тама чирикать, аль скажете, куды ехать?
— Живу я на Садовой-Спасской, в доме Аплаксиной. Но сначала мне нужно в Милютинский переулок. — Сказала товарищ Незабудка. — Там в «Булочной месье Роже», утром подают отличные булки и настоящий кофе.
— Чего⁈ — вскричал от удивления Свирид Тыжных. — Булки⁈ Кофе⁈ Вы гражданочка совсем того… Не понимаете! Вам заныкаться надобно, а вы — булки…
— Мне необходим кофе — настояла Ракель Самуиловна. — Больше нигде в Москве не делают такого кофе так рано утром.
— Of course, Madam, — сказал Товарищ Арнольд, закрывая дверь и садясь на переднее сиденье. — Поехали, чего заснул-то, дама желает пить кофе.
— Дама! Кофе! — буркнул Свирид в лобовое стекло. — Буржуи.
И старенький «Форд» поехал, благоухая бензином.
Было лето. На улицах царило свежее, ещё не задушенное жарой утро. Москва уже просыпалась — из коммунальных муравейников высыпали деловитые москвичи, покупали свежую прессу, толкались в трамваях. Извозчики подхватывали ответственных работников из тех, что могли себе позволить лихача.
Ракель Самуиловна, глядя в окно с заднего дивана «Форда», была грустна. Она не хотела уезжать из Москвы и если честно, не понимала, зачем это нужно. Ни страха, ни раскаяния красавица не чувствовала — только досаду на глупую ящерицу, которая хотела ею поужинать и получила по заслугам. И ещё она чувствовала усталость. Откуда взялась эта ночная уродина, со своим мерзким шофёром, товарищ Незабудка не думала. Но была уверена, что принесла пользу, ликвидировав её как последнюю контру. Может быть, это спасёт пару женских жизней.
Потом товарищ Незабудка, взялась рассмотреть своих телохранителей. Они были забавны: один выделялся своим пижонским видом, любовью к иностранным словечкам и юношеским выпендрёжем, а второй своей инквизиторской серьёзностью, желанием всех судить и кучами веснушек на щеках. Красавица улыбнулась, и случилось это как раз когда товарищ Буханкин повернулся к ней:
— У вас красивая улыбка, товарищ Катя, — чуть прищурившись, сказал Арнольд тоном опытного обольстителя. — It’s beautiful!
Ещё бы немного — и он подмигнул бы.
Это выглядело так, будто мальчик-гимназист пытается флиртовать с видавшей виды дамой. И было это трогательно, но и смешно одновременно. Красавица засмеялась.
Арнольд сразу нахмурился, скис и отвернулся, Ракель Самуиловна почувствовала, что была чуть бестактна и сама продолжила общение:
— Товарищи, а Ваш руководитель обещал мне патроны для моего оружия. А то я совсем безоружна.
Товарищ Арнольд сказал невесело, что патроны будут, но нужно заехать в управление на Лубянку.
А товарищ Свирид, не бросая руля и не отводя взгляда от дороги, залез во внутренний карман своей кожанки, достал оттуда новенький «наган» и протянул его назад. Но когда Ракель Самуиловна готова была уже взять оружие, он не отдал, а спрятал обратно. Сменив руку на руле, он залез в левый карман галифе и достал ещё один «наган» уже не такой новый, потёртый. И, держа в руке, пояснил:
— У этого ствол раздолбанный, но на десяти шагах бьёт как надо, большего вам не надо. Зато спуск у него мягкий, как раз для ваших пальцев.