Глава 9
Свирид не пошёл с Буханкиным и Незабудкой к модистке. И Ракель Самуиловна больше не просила её охранять. Пусть этот рыжий, деревенский революционер посидит в машине, а вот обходительный Арнольд с ней пойдет.
Примерка платьев у модистки (которую, кстати, звали Олимпия) больше походила на светский приём. Они пили роскошный картофельный самогон, крепкий как филейная часть самой Ракель Самуиловны, и закусывали его умопомрачительным копчёным салом, которое прислала тётка модистки из Полтавы, да с чёрным хлебом и едким зелёным луком. Арнольд терпеливо ждал. А женщины обсуждали новости и мерили платья, одно из которых Ракель Самуиловна надела сразу, так как её платье было в пятнах от кофе. Они не торопились. Особенно не торопилась Ракель Самуиловна, про себя с улыбкой надеясь, что этот дурень в авто на улице сидит и психует. Только через час они с Арнольдом вышли из дома с коробками и сели в машину, где чернее тучи сидел товарищ Тыжных.
— А теперь можно и домой. Поехали, — повелела госпожа Незабудка таким тоном, что Свирида передёрнуло, но он смолчал. Завёл мотор и авто покатилось по солнечным улицам Москвы.
Так они и ехали по утренней Москве — машина с товарищем Незабудкой и её охрана из юных КРОковцев. И в то же время, и в ту же точку на карте ехала машина с товарищами из МУРа. И все они ехали, чтобы встретиться там.
Товарищ Тыжных привёз Ракель Самуиловну на пять минут раньше, чем приехал товарищ Жирный со своими людьми.
— Вы недолго там, — буркнул Свирид. — Нужно ещё место тихое найти.
— Мы быстро, — обещал Буханкин, — соберём вещи и сразу уйдём.
А товарищ Незабудка только улыбнулась в ответ. Она собиралась помыться и помыть голову, ей это было необходимо. Она не спала всю ночь, ей нужно было накраситься, собрать вещи, так что обещание товарища Буханкина она восприняла с улыбкой типа: «ну-ну».
Они ушли, а Свирид снял фуражку и повалился на диван, прячась от летнего солнца. Он собрался ждать. Молодой его организм требовал сна, несмотря на хорошую порцию кофе. Но опытный боец знал, что на посту спать нельзя, и мужественно боролся со сном, вспоминая полковую песню.
Боролся, боролся, пока не увидел, как в десяти шагах остановилось у подъезда авто, и оттуда стали выходить люди.
Одного короткого взгляда Свириду было достаточно, чтобы понять: это совсем не выездная бригада бухгалтеров и учётчиков. И на мастеровых маляров-штукатуров они были вообще не похожи. Веяло от них большими неприятностями.
Четверо вышли из автомобиля. Один из них, самый мелкий, задрал голову, огляделся и уверенно указал на тот подъезд, в который вошла Ракель Самуиловна с Буханкиным.
«Совпадение? — Сам у себя спросил молодой оперуполномоченный Контрразведывательного Отдела и сам себе ответил: — 'Не думаю!»
Он достал из внутреннего кармана кожанки «наган», машинально крутанул барабан, проверил патроны, и спрятал его в левый карман галифе. Вышел из машины и пошёл за неприятными на вид товарищами.
Шофёр Ефрем, который остался в автомобиле у подъезда, видел, как товарищ Тыжных вошёл в подъезд, но значения этому не придал. Ну, зашёл какой-то пролетарий в подъезд, мало ли их ходит по подъездам в Москве.
А Чапа и его соратники уже стояли у квартиры, где была зарегистрирована товарищ Незабудка. Чапа медленно читал список из восьми жильцов, утверждённых ДомКомом:
— Ага, вот она, Незабудка. Лярва эта тут проживает. Комната шесть её.
Он достал нечто напоминающее отвёртку с тонким и плоским жалом и без усилия, одним движение отпер замок. Товарищи МУРовцы один за другим зашли в квартиру.
В квартире царил густой дух квашенной, да недоквашенной капусты, которую «ворочала» на кухне гражданка Коновалова, тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года рождения. Чапа сразу пошёл на запах, а Жирный, Фельдшер и Мадьяр пошли по длинному коридору коммунальной квартиры, разыскивая комнату шесть.
А по лестнице подъезда бежал вверх товарищ Тыжных, судорожно пытаясь вспомнить, в какой квартире жила товарищ Незабудка. И вспомнить не мог. Он останавливался на каждом этаже, и у каждой квартиры читал списки жильцов (а читал он не быстро). И потом бежал на следующий этаж.
А Чапа тем временем зашёл на кухню, и, напугав гражданку Коновалову до полусмерти, из-за её спины запустил руку в чан с капустой, попробовал капусту, и чуть пожевав, сплюнул её на пол и сказал:
— Не сквасилась ещё.
— Ишь ты, чёрт плюгавый, напугал, зараза такая. Ты кто? — приходила в себя гражданка Коновалова, хватаясь рукой за сердце. — Ты кто такой, ты, видать, к Юрке пришёл? Так он на работе, вечером придёт. Все на работе.
— К Юрке, к Юрке, — покивал Чапа, — ты бабка скажи, гражданка Незабудка где? Дома она?
— А, так ты к шалаве этой? — Догадалась гражданка Коновалова. — Не знаю я, дома они или нет. А чего ты к ней?