"МАМА"

Они явились ночью. Под громкое пение ночных цикад. Алекта и Миллена. Две двадцатилетние подружки рабыни, привезенные в Рим из Германии. Из разграбленного римлянами германского варварского поселения Басилия. Сравнительно недавно купленные, как и ливийка Марцелла и сирийка Цивия. Они обе и разбудили Ганика своим неожиданным появлением.

Тихо и бесшумно, сбросив свои длинные служанок и рабынь тоги и набедренные и грудные из простой материи повязки, раздевшись до ногаты, прямо у его постели, они, босиком и нагло, залезли на его выстеленную бараньим покрывалом постель. Накрывшись длинным постельным, тоже из бараньей шерсти пледом прижавшись к спящему Ганику. Дыша дико и необузданно, как две дикие лошади, готовые к скачкам. Разнаряженые и вымытые. Алекта и Милена обе подручные рабыни его любовницы Сивиллы. Они хотели Ганика и хотели его любви и уже давно и не могли к нему подойти все никак. А тут все у них получилось. И он был этой ночью их. Их обоих. Пока Сивилла развлекала своим голым смуглым алжирки телом Харония Диспиция Магму.

Они подлезли к Ганику с двух сторон, и прилипли к нему, целуя его сквозь его крепкий измученный и выстраданный тяжким расставанием с родными сон. Ганик думал, сначала, что это тоже сон. И даже, как-то не обратил на это внимание. Но он проснулся быстро и соскочил с постели сев на ней, окруженный двумя молодыми двадцатилетними, как и его две сводные сестренки рабынями. Голыми и жаждущими этой ночью его. Его Ритария Ганика.

Все было без разговоров. Все происходило молча. Ганик понял все сразу и не отказался от такого.

Эти молодые особы сохли тоже по нему. Да и были ничейные. Просто молодые две девицы рабыни на вилле Харония Магмы и все. Ему вдруг захотелось снова любви и немедленно. Но Сивилла была у Харония, и тогда Ганик решил взять этих двух молодых двадцатилетних рабынь. Служанок самой Сивиллы.

- «А почему бы и нет» - подумал Ганик - «Сивилла тоже была где-то, и с кем-то. Наверное, с Харонием» - думал Ганик и не ошибался. Так оно и было. Но он не рассчитал ревность самой Сивиллы. Ганик знал Сивиллу и не плохо, но, то, как она умеет ревновать, он даже не подозревал.

Особенно к ее двум этим молодым рабыням. Эта ее ревность будет в конце оплачена самим Гаником проданным в услужение сенатору Лентулу Плабию Вару и его дочери Луцилле Вар. За свободу. Но Ганик этого не знал. Не знал всей своей Сивиллы и ее женской алчной и предательской циничности.

Ганик наслаждался любовью в ночной тишине в своем подземном каменном жилище гладиатора. И ему этой ночью уже не было дела ни до кого. Даже до своей Сивиллы. Сивилла, тоже не думала о нем, а уже давно скакала верхом на члене Харония Магмы у его большого горячего с водой, бассейна прямо на мраморном полу между ваз с кустистыми цветущими яркими цветами. И стонала от наслаждения, как и Хароний Магма. Насаживаясь взад и вперед на его торчащий тот в ее половых выделениях член, и стеная от дикого возбуждения.

Вот Ганик и решил не упускать такой возможности именно в эту ночь, и ему необходимо было развеяться от воспоминаний. И этого тоскливого расставания с приемными своими родственниками.

Он все думал о маме и сестрах и как они доехали до Селенфии. Ганик отшвырнул эти сейчас мысли от себя из головы и целовал по очереди молодых голых перед собой девчонок рабынь. И вскоре они слились в близкой любви друг с другом на той застеленной бараньим покрывалом и верхним таким же пледом на деревянной гладиаторской в подвальном и каменном жилище Ритария постели. Молча и без всяких слов. Только их страстные стонущие звуки разносились под каменными сводами этого под виллой Олимпией жилого подвала. В тоже время, когда и Ферокл занялся любовью со своей возлюбленной рабыней ливийкой Марцеллой.

Также как и Ганик в том же жилище, как и у него и недалеко от него самого они наслаждались друг другом. Забыв, как и Ганик с молодыми подругами обо всем на свете в эту темную и безлунную затянутую черными дождливыми облаками ночь. Лишь только шум проливного дождя, полившего с небес, заглушал все их любовные звуки в том темном ночном подвале. И его струи льющейся с небес воды обрушивались на Олимпию и заливали холодной водой все вокруг и все ее постройки и всю утыканную железными высокими решетками загородную в красивых цветах и зеленых оливковых садах территорию загородной гладиаторской виллы.

***

Утром пришел учитель Ганика Ардад. Надо было приниматься за тренировки. Нельзя было бросать это дело ни на минуту. Сила и ловкойсть гладиатора была в первую очередь в его усиленных тренировках. Особенно Ритария. От умения владеть своим оружием, трезубцем и сетью зависела его жизнь.

Ферокл уже давно занимался, как секутор, прейдя в себя после смертельного сражения на арене Римского амфитеатра. Он, сверкая голым загорелым на солнце мускулистым телом, в одной сублигате, тренировался тяжелым тупым длинным тренировочным мечем наращивая себе способности в его владением. Эта тренировка поможет ему во владении более легким оружием. И чуть наступил рассвет, он не вылазил с тренировочной с песком площадки. Не смотря ни на кого, он занимался до седьмого пота. И уже был мокрый весь от этих усилий.