Она теребит свою салфетку.
― Ты уже знаешь, почему.
― Знаю? Скажи мне еще раз.
― Любовь ― это боль, Антонио. Любовь ― это потеря. Однажды я уже все потеряла. Я не буду рисковать снова.
― Вместо этого ты паникуешь, когда заболевают твои друзья. Но в конце концов мы все умрем, Лучия. Смерть не делает различий. Важно то, что мы делаем с тем временем, которое нам отведено. ― Я удерживаю ее взгляд. ― Лучше рискнуть с любовью, чем прожить жизнь без нее.
Глава 20
Лучия
Я хочу возразить. Сказать ему, что он не понимает, о чем говорит. Убедить его, что он не в состоянии понять, что я чувствую.
Но ведь это неправда, не так ли? В отличие от меня, Антонио никогда не знал своих родителей. У него нет хороших воспоминаний, которые могли бы утешить его в плохие дни. Он не знал тепла материнских объятий, крепкой хватки отцовской любви.
Неужели он прав? Неужели я трусиха? Не лучше ли погрузиться в отношения и рискнуть разбить свое сердце?
Я молча доедаю, мои мысли в смятении. Официант ставит перед нами десерт и удаляется.
― Ты задумчива, ― говорит Антонио.
Я криво улыбаюсь ему.
― Ты показал мне перспективу. Я пытаюсь осознать это. ― Я опускаю взгляд на тарелку, стоящую передо мной. Кремово-фруктовая феерия подана в изящной креманке с сахарной пудрой. ― Это так красиво. Я почти не могу заставить себя съесть это.
― Иди сюда. ― Он усаживает меня на свободное место рядом с собой. Я опускаюсь рядом с ним, и он притягивает меня к себе так, что моя спина упирается в его грудь. Он теплый, твердый и успокаивающий.
Он целует мою шею, его щетина колет мою кожу. Ощущения наслаиваются на ощущения, и мне это нравится.
Он протягивает мне ложку с кремовой феерией.
― Открой рот.
Я уже кончила. Я должна быть удовлетворена. Но, услышав его слова, по мне пробегает дрожь чистого возбуждения.
Я медленно выдыхаю.
― Забавно, ― говорю я. ― Когда я представляла, как ты говоришь мне эти слова, это происходило совсем при других обстоятельствах.
Он низко рычит, и его хватка вокруг меня усиливается.
― Ты знаешь, что значит быть королем Венеции? ― хрипит он мне в ухо. ― Я могу трахнуть тебя прямо здесь и сейчас, и все сделают вид, что ничего не происходит.
Желание проносится сквозь меня приливной волной, оставляя меня напряженной и возбужденной.
― Эксгибиционизм ― это один из твоих кинков? ― Я проглатываю десерт, который он протягивает, и стону. Это не совсем непроизвольная реакция. Десерт очень вкусный, но я намеренно преувеличиваю. Я играю с огнем и готова сгореть.
― Только не с тобой. Если кто-нибудь здесь посмотрит на тебя, я могу его убить.
Если бы у меня был хоть какой-то здравый смысл, эти слова должны были бы привести меня в ужас. Но это не так. Они разжигают мою похоть, как катализатор, вылитый на уже бушующий огонь.
И он это чувствует.
― Ты закончила с десертом? ― требует он. Он встает на ноги и поднимает меня. ― Пойдем. Я отвезу тебя домой, привяжу к своей кровати и буду трахать до умопомрачения.
